Амеде Ашар - Королевская охота
Шкатулки опоражнивались одна за другой, вверяя свои тайны жадному вниманию лакея. Просматривая бумаги, он клал их на прежнее место и переходил к другим. Оставался лишь один ящик. Он нажал замок и отворил его.
В руки ему попался запечатанный пакет, лакей прочел надпись, проворно разорвал конверт, жадно пробежал глазами содержавшиеся в нем бумаги и вскричал вполголоса:
— Наконец-то!
Тут Эктор шевельнулся, и лакей поднял глаза. Взгляды их встретились в зеркале. Лакей побледнел и быстро бросил бумаги в огонь, пылавший в камине.
— Негодяй! — вскричал Эктор, устремившись к нему.
Но быстрее кошки лакей бросился в противоположный конец кабинета. Парик сполз с головы, открыв бледное чело шевалье.
Это было подобно кошмарному видению.
Эктор выхватил шпагу и прыгнул, как тигр. Но шевалье открыл дверь, скрытую в стене, и бросился бежать.
— Поздно! — вскричал он.
Эктор с разгону ударился лбом о захлопнувшуюся дверь.
Схватив обеими руками золоченые рамы, он изо все сил их рванул. Дверь немного подалась, но не отворилась. Эктор провел трепещущей рукой по лбу и прислушался. Ни малейшего звука не долетало из коридора.
Он хотел было поднять тяжелое кресло, чтобы ударить им в дверь, но остановился.
— Поздно! Поздно! — сказал он глухим голосом.
Это было предсказание цыганки, и через семь лет оно вновь поражало его слух.
Эктор обратил глаза к камину. Последние листы бумаги догорали. Он вынул лоскуток, наполовину уничтоженный пламенем, на котором ещё виднелись некоторые буквы. То было имя Блетарена, написанное рукой наследника.
Вздох вырвался из груди Эктора. Черный пепел полетел вокруг него, гонимый дыханием.
— Бедная Кристина! — сказал он, пряча на груди остатки бумаги.
Немного пепла, немного дыма — вот все, что осталось от его надежд.
— Поздно, поздно, — невольно прошептал Эктор.
Наконец он встал, бледный, но решившийся.
— Теперь к королю, — сказал он себе.
И вышел.
ГЛАВА 47. МОНАХИ — ФРАНЦИСКАНЦЫ ИЗ БЛУА
Эктор подошел к королю в ту минуту, когда Людовик XIV выходил от мадам Ментенон.
— Вам нужно говорить со мной, мсье? — спросил король.
— Да, ваше величество, — отвечал Эктор, — дело идет о моей жизни и моей чести. Я пришел просить моего короля спасти их.
Король любил, чтобы признавали его могущество. К тому же он сохранил от своей первой беседы с Эктором хорошее о нем воспоминание.
— Следуйте за мной, — отвечал король, входя в свой кабинет.
— Монсиньор, — сказал Эктор, преклонив колени, — позволит ли мне ваше величество воскресить ужасное воспоминание?
— Воспоминание, мсье? Какое?
— То, которое мне следовало забыть: воспоминание о разговоре, случайно слышанном мной в одном из постоялых дворов Фландрии.
Людовик XIV слегка ударил по ковру концом своей трости.
— Вы пробуждаете воспоминания, всегда живущие во мне, когда я желал бы их забыть, — сказал он. — Зачем напоминать мне эти низости?
— Потому, что дело идет о чести дворянина, а честь дворянина — ваша собственная, ваше величество!
— Говорите, мсье, я вас слушаю. — Эктор поднялся, а король сел в кресло, скрестив ноги, оперевшись руками на трость и глядя на Эктора в упор.
— Монсиньор, — сказал Эктор, — было совершено ужасное преступление: внук вашего величества, его высочество наследник умер от яда.
— Что вы посмели сказать, мсье? — вскричал король, приподнимаясь с кресла.
— Правду, ваше величество…Я говорю по убеждению моей совести, выслушайте же меня.
— Берегитесь, мсье, подобные слова заводят слишком далеко, — предупредил король.
— Они не могут вести дальше могилы, ваше величество, и я приношу свою жизнь в жертву.
— Вы сами того хотите. Продолжайте, — ответил Людовик XIV, снова садясь.
Глубокий ужас выражался на его лице, где королевское достоинство напрасно боролось с чувством страха, пробужденного словами Эктора.
— Преступление, поразившее его высочество наследника, сначала убило его покойную супругу, — произнес Эктор.
Людовик XIV вздрогнул.
— И тот, кого обвиняют во всех этих преступлениях, перед вами, ваше величество.
— Вы! — вскричал король, снова вставая.
— Да, ваше величество!
Король посмотрел на Эктора.
— Это невозможно,..
— О, ваше величество, благодарю вас за это слово! Я его ожидал. Оно достаточно для моего оправдания, и я не требую лучшего, но обвинен был и другой…
— Другой?
— Герцог Орлеанский, ваше величество!
— Бурбон, мсье! — вскричал Людовик XIV, у которого взыграла родовая гордость. — Бурбон! И вы смеете говорить это мне…
— Это голос клеветы, и я повторяю его для того, чтобы открыть истину.
Глаза старого короля сверкнули.
— Не трудитесь, мсье, — сказал он. — Герцог Орлеанский одной с нами крови…С его именем не нуждаются в оправданиях. Я король, и я ему покровительствую.
— Я передам эти слова его светлости, и он сокрушит клевету своим презрением. Но это ещё не все, государь.
— Что же еще? — сказал король, нахмурив брови.
— Преступление было совершено…Виновный существует, и я его знаю! Час назад он был здесь, при дворе.
— В Версале?
— Да, в Версале, возле вашего величества. Теперь он бежал.
— Его имя, мсье, его вы знаете?
— Помните, ваше величество, мнимого купца, беседовавшего с принцем Евгением в гостинице «Серебряный кубок»? Случай открыл мне его имя…шевалье Сент-Клер.
— Итак, этот шевалье?
— Он был одет придворным лакеем; я видел его здесь час назад. Этот человек — призрак, чародей, демон! Но если вашему величеству угодно будет дать мне приказание арестовать его, клянусь именем отца, я его вам представлю.
— Вы требуете королевского указа, мсье?
— Да, ваше величество.
Король вызвал секретаря.
— Проставьте имена, которые вам продиктует маркиз, и напишите таким образом, мсье, чтобы владельцу этого приказа повиновались повсюду, как мне самому.
Секретарь поклонился и взял перо.
— Довольны ли вы, маркиз? — сказал король с привычным достоинством.
— Ваше величество, даже пожертвовав жизнью, я не отплачу за все милости вашего величества. Но наступит время битвы, и я постараюсь заслужить их.
— Оно наступит, мсье, оно наступит! Действуйте, и желаю вам успеха.
На пороге король остановился.
— Я не считаю нужным прибавлять, — сказал он, — что сказанное в этом кабинете не должно выйти за его пределы.
Эктор поклонился, и король вышел.
— Какое имя следует проставить? — спросил секретарь.
— Напишите: Сент-Клер, иначе именуемый аббат Эрнандес, — отвечал Эктор.
