Татьяна Минасян - Белый континент
После этой стоянки товарищи Скотта то и дело уверяли друг друга, что им даже нравится жевать чуть теплый комковатый пеммикан и что спать в почти не отопленной палатке не так уж и холодно. Вот только шли они все медленнее, и Роберту все время приходилось корректировать свои расчеты, каждый вечер уменьшая и без того крошечные нормы керосина. А еще и Боуэрс, и Уилсон перестали вести дневники — теперь все происходившее с их отрядом фиксировал один Скотт.
На складе, названном "Серединой ледника" все немного оживились, но лишь до того момента, как из-под снега появился первый ящик с топливом. Он тоже оказался невероятно легким даже для измученных долгим переходом на голодном пайке людей, и еще до того, как его крышка была оторвана, они уже знали, что увидят внутри. Посеревшие и покрытые мелкой сеткой тонких трещин банки, в каждой из которых едва слышно булькали остатки керосина.
— Вроде и трещины-то крошечные, — растерянно пробормотал Уилсон, поднося банку к самому носу. — Неужели он так сильно через них испарился?
Ему никто не ответил. Скотт тоже вертел в руках банку, смотрел, как с ее шершавых боков сыпется в разрытый снег темно-серая пыль, и не мог понять, как такое в принципе было возможно. Как надежные и проверенные поставщики могли его подвести? Почему в прошлый раз, в первой экспедиции, менее прочные жестяные банки остались целыми? Где, в чем, кем была допущена ошибка?..
— На "Горе Хупер" должны были побывать наши, — произнес он внезапно осипшим голосом. — Даже если там керосин тоже испортился, Черри должен был потом привезти туда еще ящик. Нам надо только добраться до этого склада, дальше легче будет.
Ответом ему тоже стало молчание. И вообще ни в тот вечер, ни холодной ночью, ни на следующий день друзья почти не разговаривали. Метель стихла, но идти вперед с заново нагруженными санями по-прежнему было трудно. Под ногами хрустели выросшие на снегу ледяные кристаллы, похожие на крошечные хрустальные кустики, и Роберт, чувствуя, как они ломаются под его сапогами, испытывал какое-то мрачное удовольствие. Эта созданная природой красота, которой он в свое время так восхищался, теперь выглядела насмешкой над ним и его изможденными голодными товарищами.
Около полудня Уилсон начал замечать, что шедший впереди него Отс словно бы слишком устал. Он часто спотыкался, а иногда начинал идти медленнее или даже вовсе останавливался на несколько секунд, так что Эдварду и самому приходилось замедлять шаг, чтобы не натолкнуться на него.
— Лоуренс, вы хотите отдохнуть? — спросил он и, чуть повысив голос, обратился ко всем сразу. — Может быть, сделаем небольшой привал?
— Да рановато еще, — со вздохом отозвался Роберт, раздавливая очередной хрупкий кристалл.
— Все нормально, я не устал! — поспешно заверил всех Отс. — Идем, как обычно!
И сани опять поползли по острым ледяным "иглам". Лоуренс больше не останавливался, но спотыкаться и хромать начал еще сильнее. Однако о помощи Отс попросил только вечером, в палатке, когда попытался переобуться в ночную обувь — снять сапоги ему не удавалось никакими усилиями.
— Господи, Лоуренс, ну что же вы молчали-то весь день?! — ахнул Скотт, когда их с Уилсоном совместными усилиями сапоги были сняты, и все увидели лилово-красные обмороженные ступни Отса.
— Да это все из-за прошлой ночи, слишком холодно было… — виновато пробормотал тот, чуть заметно кривясь от боли. — А у меня ночная обувь тесноватая… Но вы не беспокойтесь, я их сегодня как следует укутаю и завтра смогу идти.
Уилсон, обрабатывая распухшую багровую кожу на его ногах, был уверен, что ни идти, ни даже просто надеть на следующий день дневные сапоги Отс будет не в состоянии. Однако утром, выпив чашку слабо подогретого какао, Лоуренс хоть и с трудом, но натянул оба сапога и несколько раз повторил, что ему не так уж и больно и что он повезет сани наравне с остальными. И он действительно шел в упряжке, изредка пошатываясь, но сохраняя тот же темп, в котором друзья шли накануне, а на вопросы о самочувствии неизменно отвечал, что у него все хорошо. Только на привалах он с трудом забирался в сани, приваливался спиной к ящикам и подолгу сидел неподвижно с закрытыми глазами, приходя в себя, лишь когда ему протягивали еду и чашку с чаем. А по вечерам все более робким голосом просил помочь ему разуться и все сильнее комкал в кулаках края спальника, когда Уилсон перевязывал его посиневшие ноги.
— Не беспокойтесь, я вас не подведу, — повторял он при каждом удобном случае.
Керосин, который они везли с собой, закончился, когда до спасительного склада, по подсчетам Скотта, оставалось еще два или три дня — после очередной особенно морозной ночи путешественники заглянули в ящик с топливом и обнаружили там вместо банок одну лишь резко пахнущую оловянную труху. В тот же день они, стараясь идти хоть немного быстрее, сбились с пути и заметили это лишь под вечер. И пока Роберт, сверяясь с компасом, пытался найти новую кратчайшую дорогу к складу, поднялся ветер, и снова началась метель.
Расставив палатку под боком у саней и спрятавшись в ней от колючих снежных игл, четверо друзей долго сидели молча, даже не пытаясь развернуть спальные мешки или достать еду. Но сидеть неподвижно было слишком холодно, и, в конце концов, они все-таки расстелили свои меховые "постели" и втиснулись в них прямо в сырой от снега верхней одежде.
— А ребята из нашего полка мной бы гордились… — неожиданно сказал Отс, ни к кому не обращаясь. — Да они и будут гордиться — если узнают… Мать вот только жаль… — добавил он, закрывая глаза и, как показалось молча слушавшим его товарищам, уже не рассчитывая открыть их следующим утром.
Тем не менее, утром они проснулись все вместе и опять долго лежали молча, слушая, как за тонкими палаточными стенками свистит вьюга, и наблюдая, как сами стенки вздрагивают от резких порывов ледяного ветра. Каждому было ясно: о том, чтобы выйти из палатки и продолжить путь, не могло быть и речи — они лишь заблудились бы еще больше. И они продолжали лежать, надеясь, что пурга скоро кончится, и в то же время страстно желая, чтобы она не кончалась как можно дольше, даря им лишние минуты отдыха.
А потом Лоуренс Отс вдруг принялся стаскивать с себя спальник. И прежде, чем остальные успели сообразить, что происходит, он уже подполз к выходу из палатки и начал разматывать тщательно завязанный брезентовый "коридор".
— Пойду пройдусь. Ненадолго, — быстро ответил он на так и не прозвучавший вопрос. Трое оставшихся в палатке полярников почти одновременно дернулись в его сторону, но затем, так же одновременно, переглянулись и отрицательно покачали головами. В раскрывшемся на мгновение выходе из палатки промелькнул стремительный снежный вихрь, и несколько снежинок, залетев внутрь, осели на брезентовом полу и спальниках.
