Тот, кто утопил мир - Шелли Паркер-Чан
Если бы не Чжу с его иглами, он бы на такое не согласился. Сначала было совсем не больно, и он даже разочаровался. Затем Чжу ввела последнюю иглу, и его словно молнией прошило. Он не закричал, но не потому, что сдержался. Просто забыл как. Боль, усиленная унижением и наготой, захлестнула его целиком. А потом он пришел в себя и понял, что задыхается и трясется, стоя на четвереньках у ног Чжу, и капли пота пятнают некрашеные половицы. Гордость, стыд — все исчезло. Оюан не знал, почему именно Чжу и никто, кроме него. Но в благодарность за такое Оюан готов был ползать на коленях вечно.
Даже теперь, стоя на песчаной арене, он еще ощущал остаточную боль. Певучая, великолепная, подобная молнии агония, благодаря которой все стало — на миг — чуть более терпимым.
Высоко над ними Фан Гочжэнь восседал на своем пиратском троне. Грузный, но мужественный, он выглядел впечатляюще. Серебряная грудная пластина и отороченные мехом наплечники добавляли ему объемов. Поясная пряжка в виде львиной головы, размером с два кулака Оюана, красовалась по центру его необъятного брюха. Кольчуга прикрывала широко расставленные бедра в шароварах. Грива нечесаных волос была точно у разбойника. На многих других такие доспехи и вальяжная поза смотрелись бы глупым, недостойным бахвальством. Но Оюан в воинах разбирался. Мощь Фана была очевидна, как земное притяжение. Пират имел право красоваться сколько душе угодно — это не пустое хвастовство.
Фан лениво объявил:
— Игры начинаются!
Первая соперница Оюана вышла на арену ему навстречу и поклонилась в знак приветствия. Она была примерно одного возраста с Чжан — старовата для женщины — и сжимала два коротких меча, какие Оюан обычно презирал. Но сейчас меч у него находился в левой руке, а правую скрывал восковой футляр, имитирующий деревянную кисть. Он чувствовал себя не в своей тарелке и не потрудился ответить на поклон.
Женщина скривилась, заметив его грубость.
— Ну, если так… — сказала она и ударила.
Оюан отскочил, но она не дала ему времени поймать равновесие и тут же атаковала, осыпая его странно непредсказуемыми косыми ударами. Оюан раньше и не подозревал, насколько ему помогает в бою способность просчитать следующий ход врага. Но с женшинами ему драться, не доводилось. Это оказалось иначе. Она была маленькая, быстрая, он с трудом мог за ней уследить. Ее гибкие пружинистые движения все время сбивали генерала с толку. Он подпрыгнул, уходя от удара по ногам. Клинок рассек ему трепещущий подол. Оюан приземлился и, обозленный, потерял равновесие. Нет, таких поединков у него еще не было. Разве что с…
Чжу, с изумлением понял он. Но ведь они сражались только один раз. Может, ему только кажется, что сходство есть.
— Я не хочу тебя ранить, сестренка, — шепнула ему соперница, когда они снова сошлись лицом к лицу. — Только я пришла за наградой. Ты просто хочешь попасть в матросы? Если да, лучше побереги силы для следующих поединков, чтобы показать себя…
Оюан отшвырнул ее, вложив в удар все свое отвращение. Женщина вскочила с песка, рявкнув:
— Вот так, значит? Молодая да наглая? Ну, сейчас проучу…
Гнев ее окрылил. Левый клинок задел плечо генерала. Затем правый чуть не сорвал чадру. Вокруг стоял гул, похожий на океанский прибой, даром что местное бурое море больше смахивало на болотце. Оюан сообразил — да это же рев толпы!
— Чай, не дрова рубишь, — насмехалась женщина. — Вроде стройная, легкая, а телом не владеешь. У тебя что, наставник мужик был? Мечом машешь так, словно ты сильнее, чем есть. Вот ты ду…
Однако Оюан уже пошел в атаку. Да, женщины и впрямь сражаются иначе. Но он не был бы лучшим мечником империи, если бы не умел приспосабливаться к противнику. Глаза его соперницы расширились, и она отчаянным взмахом вскинула оба меча, пытаясь отбить летящий на нее клинок.
Он ощутил тихое острое удовлетворение, когда она дрогнула и пошатнулась под его ударом. Годами Оюан заставлял себя драться, как полноценные мужчины, у которых руки длиннее, рост выше. Постоянно оттачивал навыки. Он выжал из своего слабого тела все, что мог, и теперь не притворялся сильным, а был им. Даже с одной левой рукой Оюан превосходил свою соперницу по силе.
Она отскочила с хриплым вскриком. Сила Оюана не просто удивила ее, а вызвала подозрения. Когда они снова пошли на сближение, женщина бросила:
— Зачем такому одаренному бойцу прятаться под вуалью? Чего стесняешься?
Она снова ударила. Мимо.
— Или тебе есть что скрывать? Я таких сильных девок еще не видела. И дерешься ты не как женщина. И молчишь! — Она ухмыльнулась. — Знаешь, что Фан Гочжэнь сделал с последним из мужиков, который обманом влез сюда? Заставил съесть собственные…
Оюан мог бы увернуться от ее пинка. Но не стал. Удар пришелся туда, куда его соперница и метила: точно между ног. Конечно, было больно — шрам чувствительности так и не потерял, — но Оюан не сложился пополам, как она ожидала.
Он воспользовался возможностью. Зажал ее ногу бедрами, поймал неловко взметнувшуюся руку за запястье, заломил локоть и впечатал противницу лицом в песок.
Она яростно вопила, пытаясь вырваться, хотя Оюан коленом давил ей на спину. Ему хотелось отплатить ей за подозрения. Растоптать. Генерал не был мужчиной и имел множество возможностей в этом убедиться, глядя на собственное тело и на реакцию окружающих. И сильнее оказался не благодаря своему полу, а потому, что в свое время выстоял под градом насмешек и трудился так, как никакому мужчине и не снилось.
Он сильней заломил сопернице руку, смакуя то, как она бьется, постепенно теряя силы. Женщина обмякла. Оюан сделал над собой усилие и перестал давить. Наклонился и сказал ей в ухо с яростным отвращением:
— Фан Гочжэнь заставил его съесть свои яйца? Надеюсь, ему понравилось. Но со мной этот номер вряд ли пройдет.
Отвращение к самому себе так захлестнуло его, что остальных соперниц он едва заметил. Одна, другая, третья — все слабее Оюана, да и решимость не та. И вот он уже стоит, тяжело дыша, левая рука ноет с непривычки, устав сжимать меч, — а над горизонтом встает солнце. Он победил.
В воздухе, крутясь, сверкнул деревянный значок. Он машинально поймал его, поднял голову и встретился взглядом с Фэном.
— Мои поздравления бесстрашной! Я никогда не верил, что телесное увечье — помеха мастерству. Много лет уже не видел такого представления. — Глаза с тяжелыми веками задержались на лице генерала. — Заходи на огонек, победительница. Мне не терпится исполнить твое желание.
Намек потряс Оюана. Годами он выслушивал шуточки ниже пояса. Однако из тех, кто
