Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич
Пятимесячное перемирие, устроенное с помощью папы, не изменило положения дел: после Пасхи 1357 г. война возобновилась, и венгры продолжили наступление. Считаным городам – прежде всего Кастельфранко и Одерцо – удалось устоять, и Тревизо все еще держался (хотя его падение казалось уже неминуемым – настолько, что местный епископ бросил свою паству и бежал в Венецию). Но очень скоро венгры взяли практически все побережье лагуны под контроль и приступили к конфискации всех доступных кораблей, собирая, по всей очевидности, флот для вторжения. Венеция в ответ запретила судоходство по всей лагуне и принялась возводить заграждения, окружая город деревянными сваями, вкопанными в ил.
Джованни Дольфин был храбрым человеком, но смотрел на вещи трезво. Он понимал, что одними оборонительными мерами венгров не отогнать и что венецианские владения на континенте (Терраферма) рано или поздно будут полностью оккупированы, а за этим неизбежно последует и захват Венеции. Вдобавок казна была изрядно истощена: товары с Востока по-прежнему прибывали в город, но на материке, охваченном войной, для них уже не оставалось каналов сбыта. Было очевидно, что с Лайошем придется договариваться – и что условия, которые тот выдвинет, будут гораздо более неприятными, чем те, на которых заключили договор с Генуей два года назад.
К венгерскому королю отправили послов, но тот оправдал худшие опасения Венеции. Успехи во Фриули и Венето позволили венграм открыть новый фронт в Далмации, где уже пали Трау, Спалато, а недавно и Зара: в той или иной мере все они сопротивлялись, но этого оказалось недостаточно. Требования Лайоша были просты и категоричны: правитель Венеции должен навеки отказаться от титула дожа Далмации, а сама республика – от всех своих далматинских владений на участке от восточной оконечности Истрии и далее на юг, до самого Дураццо. Взамен она сможет сохранить собственно Истрию, а Лайош выведет войска из Северной Италии. Король неопределенно пообещал, что предпримет меры для защиты венецианского судоходства от пиратов, но, будучи сухопутной страной, Венгрия едва ли могла сдержать это слово на деле.
Специальная комиссия, назначенная Большим советом для ведения войны (и первоначально насчитывавшая двадцать пять человек, но ввиду особо сложной ситуации запросившая «дополнение» и расширенная до семидесяти пяти членов), пришла в возмущение, узнав об условиях Венгрии. Сосновые леса на побережье Далмации и в глубине страны были основным источником древесины для венецианских кораблей, а выходцы из этой приморской области традиционно составляли большую часть корабельных экипажей. Как было допустить, чтобы дож, только недавно провозгласивший себя властителем «четверти и получетверти Римской империи», отрекся от титула, который по праву носил вот уже три с половиной столетия, с того славного дня Вознесения в 1000 году?
Это были веские аргументы, но голоса против них звучали еще убедительнее. Тревизо держался из последних сил, а те итальянские области, которые сохраняли верность Венеции, имели для нее еще большее значение, чем Далмация, которая и так уже была в основном потеряна. Эти города и земли Италии представляли собой последний бастион, от которого зависела безопасность самой республики. Итак, условия Лайоша были приняты, и 18 февраля 1358 г. в Заре стороны подписали мирный договор.
Материальные потери были существенными, но еще тяжелее стало моральное унижение – не в последнюю очередь потому, что венецианцы были сами виноваты в случившемся, по крайней мере отчасти. Положение Далмации по отношению к республике всегда оставалось неопределенным, что само по себе любопытно и противоречит типично венецианскому подходу к колониальным владениям. Далмация была единственной зависимой областью, к которой венецианцы так и не подобрали ключ. С самого начала они оставили за ней формальное подданство Византийской империи, а поскольку любой подчиненный народ предпочитает далекого и невидимого верховного властелина наместнику, правящему зримо и во плоти, венецианцев в Далмации всегда в той или иной степени недолюбливали. Следует признать, что задачи повседневного управления обычно препоручали традиционным местным правителям – князьям и графам, епископам и ректорам, но на ключевых позициях со временем появлялось все больше и больше венецианцев или их прямых ставленников. А хуже всего было то, что Венеция требовала бесплатного обслуживания своих кораблей во всех далматинских портах и настаивала на том, чтобы все далматинские торговые суда, направлявшиеся в порты Адриатики, первым делом представляли свои товары на венецианском рынке (хотя обеспечить исполнение этого последнего условия удавалось не всегда). Разумеется, это плохо сказывалось на местной торговле, из-за чего недовольство Венецией постоянно росло, и в итоге венгры без особого труда переманили население прибрежных городов на свою сторону.
Лишившись Далмации, Венеция спасла свои итальянские владения на материке. Однако она увидела, насколько они уязвимы, – и это не укрылось от ее врагов, нынешних и потенциальных. Например, Франческо да Каррара, несмотря на сепаратный мир с Венецией и удивительно пышный прием, который дож оказал ему как гражданскому лицу позднее тем же летом, по-прежнему мечтал урвать кусок пожирнее. Еще до конца года он собрал войско из двух тысяч германских наемников; на словах Каррара заявил, что эта армия нужна ему лишь для борьбы с миланским правителем Висконти, но венецианцам она все равно внушала понятные опасения. В попытке укрепить свои позиции они даже отправили посольство к Карлу IV – просить, чтобы император официально признал новые владения Венеции на материке. Но Карл, как обычно, не проявил благосклонности, и единственным результатом этой поездки стало то, что герцог Рудольф Австрийский (желавший отомстить за один из своих замков, разрушенный венецианцами во время войны с Лайошем) захватил двух или трех послов на обратном пути и продержал в плену два года.
Их коллеге, некоему Лоренцо Чельси, повезло больше: он решил ненадолго задержаться при императорском дворе в Ратисбоне. Если бы не это, то на 12 июля 1361 г., когда скончался Джованни Дольфин, Чельси тоже томился бы в австрийской тюрьме и никогда бы не стал пятьдесят шестым дожем Венеции.
Мы вправе утверждать (пусть эти слова и покажутся недобрыми), что правление Джованни Дольфина стало полной противоположностью его
