Крестовые походы - Михаил Абрамович Заборов
Повальные грабежи, учиненные в охваченном огнем Константинополе, засвидетельствованы не только Никитой Хониатом, который сам пострадал от латинского разгрома (он еле-еле спасся вместе с семьей – благодаря дружеской помощи знакомого венецианца). Если даже согласиться с мнением тех историков, которые считают, что византийский писатель неизбежно сгущал краски, рассказывая о буйстве и непотребствах рыцарей, то ведь сохранилось множество известий негреческих авторов, рисующих в самом неприглядном свете дела, которые творили воины Христовы в византийской столице. Русский очевидец константинопольского разгрома, автор «Повести о взятии Царьграда фрягами», в отличие от Никиты Хониата, горько и гневно обличавшего насилия латинян, был относительно беспристрастен в описаниях того, что видел собственными глазами или слышал от очевидцев и участников событий. Но и он также не мог обойти молчанием факты открытого надругательства «ратников Божьих» над религиозными святынями и их разграбления. «Церкви в граде и вне града пограбиша все, им же не можем числа, ни красоты их сказати», – писал он.
О грабежах своих соратников упоминал и Жоффруа Виллардуэн. Явно замалчивая или смягчая их бесчинства, даже вкладывая в уста баронов слова сожаления об участи города, «этих прекрасных церквей и богатых дворцов, пожираемых огнем и разваливающихся, и этих больших торговых улиц, охваченных жарким пламенем», Виллардуэн не в силах удержаться от восхищения богатой добычей, взятой в Константинополе. Она была так велика, что ее «не могли сосчитать». Добыча эта заключала в себе «золото, серебро, драгоценные камни, золотые и серебряные сосуды, шелковые одежды, меха и все, что есть прекрасного в этом мире». Маршал Шампанский не без гордости утверждал, что грабеж этот не знал ничего равного с сотворения мира. В сходных выражениях высказывался и простой рыцарь Робер де Клари, испытывавший восторг от того, что там были собраны «две трети земных богатств».
Сохранилось и такое авторитетное свидетельство безобразий, содеянных воинами Христовыми, как письмо папы Иннокентия III. Он не без основания опасался, что насилия крестоносцев в Константинополе создадут препятствия для церковной унии, ибо греки будут «вправе относиться к ним с отвращением, как к собакам». Поэтому папа разразился очередным негодующим посланием. Он выразил свое возмущение разбоями воинов Креста, которые, по его словам, предпочли земные блага небесным и поэтому устремились не на завоевание Иерусалима, а на завоевание Константинополя, где обобрали «малых и великих»; мало того, они «протянули руки к имуществу церквей и, что еще хуже, к святыне их, снося с алтарей серебряные доски, разбивая ризницы, присваивая себе иконы, кресты и реликвии». Добыча, которую предводители заставили рыцарей снести в отведенные для нее помещения, была поистине сказочна. Венецианцы, если верить Виллардуэну, предложили «ратникам Божьим» только за их долю в добыче 400 тыс. марок, но предложение это было сочтено невыгодным и отклонено.
Константинополь понес не только огромные материальные потери от разбойников с крестами на кафтанах. В разрушительных оргиях погибли также замечательные произведения античных художников и скульпторов, сотни лет хранившиеся в Константинополе. Варвары-крестоносцы ничего не смыслили в искусстве. Они умели ценить только металл. Мрамор, дерево, кость, из которых были некогда сооружены архитектурные и скульптурные памятники, подвергались полному уничтожению. Впрочем, и металл получил у них своеобразную оценку.
Для того чтобы удобнее было определить стоимость добычи, крестоносцы превратили в слитки массу расхищенных ими художественных изделий из металла. Такая участь постигла, например, великолепную бронзовую статую богини Геры Самосской, возвышавшуюся на одной из площадей Константинополя. Крестоносцы искрошили в куски супругу громовержца Зевса. Был сброшен с постамента и разбит гигантский бронзовый Геркулес, творение гениального Лисиппа (придворного художника Александра Македонского), представившего знаменитого греческого героя усталым от подвигов, сидящим с накинутой на плечи шкурой убитого им немейского льва. Ни размеры, ни красота не спасли статую другого мифического героя греков – Беллерофонта, восседавшего верхом на крылатом коне Пегасе и устремлявшегося на обиталище богов – гору Олимп. Статуя эта была столь огромна, что, как повествует Робер де Клари, «на крупе коня свили себе гнезда десять цапель: каждый год птицы возвращались в свои гнезда и откладывали яйца». Западных вандалов не остановили ни статуя волчицы, вскармливающей Ромула и Рема, легендарных близнецов, основателей Римского государства, ни статуя красавца Париса, бросающего яблоко Венере, которое стало яблоком раздора, ни даже изваяние Девы Марии, находившееся в центре города.
Крестоносцы обратили в прах бесчисленные памятники, благодаря которым столица Византии издавна представляла собой настоящий музей античного искусства, – мало что уцелело от их рук. Да и то было по большей части вывезено (главным образом венецианцами) в Европу для украшения церквей и замков. В частности, по распоряжению Дандоло в Венецию была отправлена чудесная скульптурная группа того же Лисиппа – бронзовая с позолотой четверка лошадей (квадрига), стоявшая на императорской трибуне ипподрома. Где только не побывали эти злополучные Лисипповы кони! Кто из завоевателей разных времен мог остаться равнодушным к произведению греческого мастера! Еще в конце I в. н. э. их вывез из египетской Александрии в Рим император Октавиан Август, чтобы украсить свою Триумфальную арку. Затем коней переставляли то на арку Нерона, то на арку Траяна, пока наконец император Константин не перевез их на ипподром столицы Восточно-Римской империи: они были установлены на воротах ристалища и простояли тут восемь веков. Однако и на этом странствования искусного создания греческого мастера не кончились. В 1204 г. его квадрига была поставлена над главным порталом венецианского собора Св. Марка. Это было почетное место, откуда дож и патриции обычно наблюдали празднества, устраивавшиеся в городе. Шесть столетий спустя сверкавшие позолотой, гордые и могучие бронзовые скакуны, символ былой мощи Венеции, соблазнили честолюбивого Наполеона. Завладев в 1797 г. Венецией, он переправил их в Париж. Там они украсили сначала вход в Тюильрийский дворец, потом Триумфальную арку на площади Карусель, и только 18 лет спустя, когда империя Наполеона пала, квадрига была вновь отослана в Венецию. Во время обеих мировых войн XX столетия коням Лисиппа пришлось дважды покидать свое пристанище: дважды их опускали в особое укрытие, чтобы уберечь от гибельных бомбежек. Они и доныне находятся на террасе Сан-Марко…
В 1204 г. западные варвары, действовавшие под прикрытием креста, уничтожали не только памятники искусства. В пепел были превращены богатейшие константинопольские книгохранилища. Безграмотные и невежественные рыцари не задумываясь швыряли в бивачные костры сотни рукописных свитков, которым не было цены, – произведения древних философов и писателей, религиозные тексты, иллюминованные Евангелия… Что значили
