Денис Субботин - Ларец Самозванца
Лохань она нашла. И добрый Яцек уже поставил ей воду — греться. Есть и вода, и лохань… даже глина есть! Нет только Зарины — и не помыться!
— И Марек куда-то пропал! — задумчиво протянул пан Роман, ковыряя ножом столешницу. — Может, они вместе куда-то ушли? Ну, любовь там у них?
Что-то с грохотом обрушилось на каменный пол — бледный как полотно, Яцек бросился подбирать рассыпавшуюся серебряную посуду, которую нёс, чтобы поставить на стол.
— Да нет, невозможно! — категорично заявила Татьяна. — С Мареком? Нет!
— Отчего же? — несколько уязвлёно спросил пан Роман. — Ты считаешь, что МОЙ оруженосец недостоин ТВОЕЙ служанки? Между прочим, он — не простой крестьянин и не холоп. В его жилах течёт капелька крови Гедимина, а может — и Рюрика. Он — будущий воин и даже имеет свою деревеньку. А то, что в деревеньке той всего два дома да семь душ народа, так у многих и такого нет, а — шляхтичи! И он будет! А я — помогу, чем могу!
— Я не говорю, что он недостоин Зарины! — возразила Татьяна. — Хотя она тоже не простых кровей, а полонянка, дочь бея! Я говорю, что Зарина не станет с ним якшаться. Она себя понимает, честь свою бережёт… А Марек твой, пусть и благородных кровей, ведёт себя как босяк! И по рукам от Зарины получал уже не раз и не два! Когда-нибудь и не по рукам получит. Она у меня такая!
Пан Роман сердито фыркнул, бросился на защиту Марека… И они чуть ли не впервые всерьёз поссорились.
— Я могу поискать их! — раздался внезапно робкий голос Яцека.
Оба, ещё не остыв от горячего спора, резко развернулись в его сторону.
— Ты? — сердито спросил пан Роман. — Ну, поищи! Смотри только… а впрочем, поищи! Скажи Мареку, он мне срочно нужен!
— И Зарине! — подхватила Татьяна. — Что-то она загуляла…
Яцек покорно направился прочь из залы и целый час бродил по коридорам и переходам монастыря, заглядывая во все закоулки, в каждую келью и в каждый чулан. Он покрылся толстым слоем жирной пыли — тем более что многие помещения монастыря были заброшены; от чиха у него горели лёгкие и першило в горле… Все эти страдания были напрасны. Марека и Зарины он найти не смог и уже скорее от отчаяния, чем всерьёз рассчитывая найти их там, поднялся на самый верх, под чердак.
Здесь было прохладно и тихо, здесь не было воинов, искавших клад, и не слышно было их полных отчаяния голосов… Хотя нет, кто-то всё же разговаривал. Слегка удивлённый, Яцек пошёл на звуки голосов… и уже на подходе разобрал, что говорили искомые им Марек с Зариной.
— …он и говорит, мол, не полезу в воду! Мол, холодная! — весело рассказывал Марек, и столько веселья было в его голосе, что даже Яцек, вначале не угадавший, о чём рассказывает приятель, улыбнулся. — Я и думаю: если он не полезет, мне придётся. А вода и впрямь — холо-одная была! Ну, осень на дворе! Ночью и ледок уже бывал. И тут гляжу…
Вот тут Яцек на миг оглох — он сообразил, о чём рассказывает Марек. Была пару лет назад история, стоившая ему, Яцеку, вселенского позора, а Мареку — порки от пана Романа и славы главного шутника Смородиновки… Когда он слегка пришёл в себя, Зарина ещё смеялась — заливисто и звонко.
— Ты у меня — хитрый! — похвалила она, и Яцек ощутил, как ладонь сжимает рукоять ножа. У неё! Зарина сказала — у неё!
Он не удержался — заглянул в узкую щель между дверью и косяком. Увиденное добавило гнева в его душе. Зарина и Марек, совершенно обнажённые, насколько можно было увидеть в щель, лежали на каком-то ложе и разговаривали. Рука Марека лежала на бедре Зарина и та нисколько не возражала. Как не возражала и против поцелуев, которыми юный оруженосец одаривал её увенчанную острыми навершиями сосков грудь.
— Яцек вообще — балда! — прерывая своё сладкое занятие, сообщил Марек. — Я ведь думал, ты его мне предпочитаешь!
Зарина почему-то долго молчала, когда же ответила, в голосе её не было веселья.
— Яцек безобиден, как младенец! — тихо сказала она. — Вот он бы никогда не смог меня взять в жёны. Хотя, возможно, он и был бы более удачным исходом, чем ты, Мариус!
Марек, явно обиженный, даже руку убрал… на пару мгновений.
— Это вряд ли! — сердито сказал он. — Яцек же увалень! Медвежонок с одной извилиной, проделанной в мозгу паном Анджеем!
— Он же твой друг! — удивилась Зарина.
— Конечно, друг! — согласился Марек. — А про друзей всегда надо либо правду, либо ничего! Нет, правда, Зарина! Ты только подумай, ЧТО он упустил, пока был раненный и несчастный! А?!
— Ты бы не упустил своего шанса! — криво усмехнулась Зарина.
— Да уж, пожалуй! — не заметив или не пожелав заметить её опасного тона, согласился Марек. — Я и не упустил!
— Да, ты и не упустил! — спокойно сказала Зарина. — Вот поэтому я и говорю, что Яцек — куда как более безопасен!
Далее слушать Яцек не пожелал. И так уже его лицо пылало, а ушами, наверное, можно было подсвечивать дорогу вместо факелов. В душе клокотала ненависть, а на том месте, где недавно пылала божественная любовь к Зарине, теперь была выжженная пустыня. Все бабы — блудницы и шлюхи! — решил для себя Яцек. И ещё он решил, что никогда более не влюбится и не женится…
Впрочем, сейчас главное было сделать так, чтобы ни Марек, ни Зарина не поняли, что он слышал их разговор… На цыпочках отойдя к лестнице, Яцек нарочито громко прошёлся там, ударил ногой о стену и громко выругался.
— Марек! — громко позвал он. — Марек, чтоб тебя, где ты там?! Тебя пан Роман зовёт! Срочно!
Марек, собака, не отзывался довольно долго. Не иначе, штаны натягивал в спешке.
— Я здесь! — наконец донёсся его искажённый расстоянием голос.
— Где — здесь? — сам удивляясь внезапно прорезавшемуся у него актёрскому таланту, вопросил Яцек. — Я не умею ходить на голос, покажись!
— Ты у лестницы? Иди налево до конца! — Мареков голос можно было назвать весёлым, если бы Яцек не ожидал услышать в нём явное напряжение. Марек боялся? Ну, это вряд ли…
Дойти обратно до двери в келью было для знающего дорогу Яцека делом мгновений. Пинком ноги распахнув дверь — ведь предполагалось, что он не ожидал увидеть здесь никого, кроме Марека, Яцек ввалился внутрь.
— Марек, пан Роман велел тебе… О! А! Зарина?!
Зарина — бледная, напряжённая, сидела на ложе — уже одетая. Впрочем, ни рубаха, ни распущенные смоляные волосы не могли укрыть кроваво-багряного засоса, занимавшего всю правую сторону шеи. И уж тем более ничто не могло укрыть распухших от долгих и страстных поцелуев губ. Не ошибёшься.
Так значит, я — увалень! — горько подумал Яцек. — И дурак… Ну, что ж…
— Зарина, а что ты здесь делаешь? — изумлённо спросил он, с удовлетворением отметив, как покраснела девушка, как опустил глаза Марек. — Ой, а вы что…
