Алексей Пантелеев - Республика ШКИД (большой сборник)
— Ну, вот... Зачем? — смутился Ленька. — Я и не думал вовсе.
— Если сейчас не думал, то после можешь подумать. Предупреждаю. Дальше... Если придут из союза или еще откуда-нибудь, говори, что ты мой племянник. Понял?
— Понял, — ответил Ленька. Но так как на самом деле он ничего не понял, он позволил себе спросить: — А почему, собственно?
— Почему, собственно? А потому, что платить за тебя страховку и прочие глупости я не намерен.
Хозяин спросил у Леньки, где он живет, кто его мать, и, удовлетворившись этими расспросами, сказал, что завтра с утра Ленька может выходить на работу. Взявшись за ручку двери, Ленька осмелел и спросил:
— А на какую работу вы меня поставите?
Хозяин посмотрел на него строго.
— В мое время, голубчик, мальчики не спрашивали, на какую работу их поставят... Ты что — не комсомолец случайно?
— Нет, — сказал Ленька и почувствовал, что краснеет.
...Домой он прибежал задыхаясь от счастья.
— Мама! Ура! Поздравь меня. Устроился... На завод поступил.
Александра Сергеевна сначала тоже обрадовалась. Но когда Ленька рассказал ей, куда и при каких обстоятельствах он поступил, она приуныла.
— Лешенька, дорогой, — сказала она, обнимая мальчика, — ты бы подумал все-таки, прежде чем соглашаться. Ну, что это, в самом деле, скажи пожалуйста, за занятие — лимонад делать?!
— Что значит — лимонад? — обиделся Ленька. — И лимонад людям нужен, если его на заводах делают. Это у тебя, мамочка, прости пожалуйста, буржуазные предрассудки. Тебе бы пора знать, что всякий физический труд благородное дело. Ведь вот Вася у нас булочки и пирожки делает — ты же не возражаешь?!!
— Ну, хорошо, — сказала Александра Сергеевна. — А сколько они тебе, по крайней мере, платить будут?
Об этом Ленька на радостях даже забыл спросить у хозяина.
— Что значит — сколько? Сколько положено, столько и заплатят.
— Может быть, мне сходить, поговорить с ним? — предложила Александра Сергеевна.
— Ну, вот еще! — возмутился Ленька. — Что я — маленький, что ли?
— Ох, не нравится мне эта затея...
— Ничего, мамочка, не горюй. Это только начало. Мне бы квалификацию получить, а уж там я.
Но и на этот раз Леньке не удалось получить квалификацию.
На следующее утро он чуть свет явился в заведение. Там еще никого не было, только старик в зеленой жилетке поливал из жестяного чайника пол в темном коридорчике.
— Тебе что? — спросил он у Леньки.
— Я на работу пришел, — сказал мальчик.
— На какую работу?
— Сюда... Меня приняли.
— Попался, значит?
— Что значит попался? — не понял Ленька.
— О господи... Никола морской... мирликийский, — вдруг тяжело завздыхал старик, потягиваясь и поглаживая под жилеткой спину. — Ну, ладно, — сказал он, — возьми швабру — пропаши пол в судомойне.
Ленька не был уверен, что "пахать" пол в судомойне входит в его обязанности, но все-таки взял швабру и пошел за стариком в заведение.
Через некоторое время пришел хозяин — Адольф Федорович Краузе.
— Молодец, — сказал он, увидев Леньку за работой. — Мальчики должны приходить раньше всех.
К восьми часам стали собираться и остальные рабочие заведения. Их было всего человек пять или шесть.
Все лимонадное производство помещалось в двух небольших комнатах, разделенных тяжелой каменной аркой. В одном помещении, побольше, стояла укупорочная машина. Девушка в клеенчатом фартуке, пользуясь маленьким цинковым стаканчиком с длинной ручкой, разливала по бутылкам сладкий фруктовый сироп. Другая девушка, купорщица, брала у нее бутылки, ставила их в машину, нацеживала из крана газированную воду и поворотом рычага ловко загоняла в горлышко бутылки пробку. Мальчик Ленькиных лет вертел колесо, которое приводило в движение весь этот мощный агрегат. В соседнем помещении стояла большая деревянная лохань, в которой мыли бутылки. Там же на кухонном столе две девушки оклеивали бутылки этикетками: "Лимонад", "Ситро", "Безалкогольное пиво Экспресс"...
Конечно, все это имело довольно жалкий вид и было совсем не то, о чем мечтал Ленька. Но все-таки, как-никак, это был завод. Не Обуховский и не Путиловский, но все-таки и здесь были машины, и люди, которые здесь работали, назывались рабочими и работницами.
В глубине души Ленька надеялся, конечно, что его сразу же поставят к машине. Но к машине его не поставили.
Он сидел на пустом ящике и любовался, как быстро и споро работает высокая белокурая купорщица, когда в комнату заглянул хозяин и ласково позвал его:
— Леня!
Ленька вскочил и вышел в коридор.
— Да?
— Ты город хорошо знаешь, голубчик?
— Нет, не очень, — сознался Ленька.
— Ну, ничего, на первых порах тебе поможет Захар Иванович.
— Какой Захар Иванович?
— Вот этот старичок в жилете, который несет ящик... А читать ты умеешь?
— Я учился в третьем классе, — сказал Ленька.
— Прекрасно. Захар Иванович, наоборот, разбирается в грамоте слабо. Поможешь ему читать накладные. Сейчас вы поедете на Невский, угол Морской[31], отвезете два ящика пива в ресторан. Оттуда проедете к Александровскому парку... адрес в накладной указан. Потом съездите ни Васильевский остров... фруктовый магазин угол Большого и Четвертой линии. Там оставите остальные три ящика...
— А на чем мы поедем? — спросил Ленька, живо представляя себе это длинное и разнообразное путешествие по любимому городу.
— На чем поедете? На тележке. Собственно говоря, вы не поедете на ней, а повезете ее... Но это все равно. Захар Иванович тебе поможет. Он улицы знает хорошо. Только, пожалуйста, — ласково сказал хозяин, — будь осторожен. Имей в виду, что за каждую разбитую или пропавшую бутылку я штрафую...
Тележка уже стояла у крыльца. Мрачный Захар Иванович сидел на ящиках с бутылками и докуривал махорочную цигарку.
— Захар Иванович, познакомьтесь, — сказал Краузе. — Ваш новый помощник.
— Мы уже познакомились, — сказал Ленька.
Старик искоса посмотрел на Леньку, заплевал окурок и поднялся.
— Подержи тележку, — приказал он мальчику.
Ленька взялся за гладкий, отполированный руками возчиков поручень. Старик поставил на тележку восемь ящиков с лимонадом и пивом и обвязал их веревкой. Хозяин пересчитал ящики, записал что-то в тетрадку и передал старику накладные.
— С богом, Захар Иванович, — сказал он. — Уж, пожалуйста, голубчик, поспешите, не задерживайтесь. Ведь вас теперь двое.
— Уж это конешно, — забормотал старик. — Парой-то легше. Не изволь беспокоиться, Адольф Федорыч. До обеда отмахаем.
