Кирилл Кириллов - Земля ягуара
Ровная мощеная дорога, на которой легко умещались двадцать человек в ряд, постепенно переходила в узкую дамбу, которая вела к конечной цели похода — великому городу Мешико. Его великолепие затмевало все, что испанцы видели до этого момента.
Первые постройки племя мешиков, когда-то малочисленное и слабое, изгнанное со своих земель воинственными соседями, соорудило на нескольких островах, расположенных в центре огромного озера. Богатые рыбой воды давали питание и укрытие от врагов, которым и в голову не приходило переплывать озеро, дабы отобрать у поселенцев их нищенский скарб. В безопасности и сытости племя разрасталось. Хижины и землянки приходилось уже строить у самой воды, и иногда их смывало. Постепенно острова начали досыпать песком и щебнем, оставляя между ними только узкие каналы. Тростник уступал место камню. Небольшие святилища надстраивались, вырастая в величественные пирамиды. Мостились площади, где проходили шумные праздники и приносились в жертву сотни людей. Каналы выкладывались камнем и мозаичной плиткой.
Для всего этого нужно было больше людей, и мешики стали совершать набеги на соседние деревни, потом уходить все дальше. Некоторые народы полностью растворились в огромном плавильном котле мешикской цивилизации, некоторые были захвачены. Непомерные налоги обескровливали окрестные племена, в то время как мешикское государство вырастало огромным черным пауком на теле континента. Все дальше распростирало оно свои сильные лапы и все меньше пользовалось любовью тех, кто оказался в его тенетах.
Касики и простые люди из Койоакана, Уэшоцинко, Чалько, Чималуакана, Амекамека, Акасинго и других поселений, наслышанные о победах конкистадоров над мешиками и их приспешниками в Талашкале и Чоуле, встречали конкистадоров как избавителей от тяжкого ига. Истории о величии сеньора императора и его постоянном стремлении установить повсюду мир и справедливость приводили их в восторг. Индейцы толпами приходили к лагерю и жаловались на гнет и издевательства Мотекусомы и его мытарей. Те забирали все, что у них было, не говоря уже об обычной охоте на людей для жертвоприношений, и все это продолжалось уже многие годы.
Кортес уверял их, что иго мешиков скоро падет. Люди в ответ приносили подарки и клятвы в вечной верности, еду и питье, венки из свежих цветов. Многие соглашались поменять веру. Женщины стремились разделить ночь с могучими белыми посланцами богов, мужчины же мечтали разделить с ними воинскую славу. Поодиночке и отрядами, с касиками и без воины и охотники приходили к Кортесу и вверяли ему свое оружие и жизни.
Мотекусома тоже не дремал. Каждый день он присылал новых послов. Повелитель Мешико обещал ежегодно платить испанскому императору столько золота, серебра и драгоценных камней, сколько он захочет, но только при условии, что конкистадоры повернут назад. Он сулил Кортесу и его солдатам несметное количество золота. Кланяясь и потея от страха, послы говорили, что дальнейшее продвижение в Мешико Мотекусома запрещает. Весь его народ готов вооружиться. К столице ведет лишь одна узенькая дорога, и съестных припасов в ней теперь совсем мало.
Ответ капитан-генерала был краток. Мотекусома — великий сеньор, которому не пристало так часто менять свое мнение, а посему он, Кортес, продолжит свой путь. Правитель достаточно мудр, чтоб понять, как сильно разгневается сеньор император, когда конкистадоры не выполнят его приказа посетить Мешико и повидать его великого правителя. Что же касается недостатка съестных припасов, то испанцы столь неизбалованны и привычны, что это не играет для них особой роли.
Однако на деле все было не так безоблачно, как выглядело в речах капитан-генерала. Страх и напряжение в отряде росли день ото дня. Брань капитанов и маячащие на горизонте горы золота уже не так поднимали боевой дух, как в самом начале похода. Увидев огромные многолюдные города, многие конкистадоры начали сомневаться, что им по силам завоевать и подчинить такую страну.
Индейцы из Семпоалы заявили, что дальше не пойдут, так как на них лежит ответственность перед Мотекусомой, чиновников которого они захватили и власть которого отвергли. Кортес с миром отпустил их, тем более что за спинами испанцев развевались флаги и поднимались штандарты сотен индейских отрядов. Многие хотели поквитаться с Мешико за годы бед и притеснений. На прощание капитан-генерал раздал союзникам щедрые подарки из мешикских приношений и передал два тюка материи толстому касику.
Перед дамбой отряд толпой окружили местные жители. У них не было враждебных намерений. С детским любопытством и непосредственностью они подскакивали к солдатам и коням, старясь прикоснуться к посланцам богов, очевидно думая, что это принесет удачу. Те, кому не хватало места в первых рядах, лезли на плечи других, стараясь добраться до испанцев. Многие взбирались на деревья и на уступы пирамид, во множестве разбросанных по берегам озера, подплывали на лодках.
Кортес медлил. Придерживая поводья, он смотрел на город, раскинувшийся впереди, и будто не замечал тянущихся к нему рук. Солдаты, собравшиеся вокруг своего командира, отгоняли особо любопытных, но сдерживать поток народа становилось все труднее.
Тем временем на дамбе началось какое-то движение. Толпа, запрудившая дорогу, закачалась из стороны в сторону. Над ней поднялись клубы пыли и замелькали смуглые руки с зажатыми в них палками. Чуть позже стали видны и их обладатели, молодцы в некоем подобии формы, наверное городская стража. Они споро расчистили проход, в котором незамедлительно показались два запыхавшихся сановника преклонного возраста.
Колыхая животами и высоко вскидывая колени, они подбежали к Кортесу и низко поклонились.
— О великий! — заговорил один, с трудом отдышавшись дыхание. — Касик города Тескоко, племянник великого Мотекусомы Куаутемок скоро прибудет сюда для серьезного разговора, — перевел де Агильяр, с трудом справляясь с незнакомым диалектом.
— Я буду рад приветствовать Куаутемока, — безучастно процедил Кортес.
Словно в ответ на его слова в проходе, едва удерживаемом силой городской стражи, показались восемь богато одетых мешиков, несущих на плечах золотой паланкин. Солнце играло на его изогнутых поверхностях так ярко, что казалось, будто носилки охвачены огнем, сквозь который едва проглядывало сияние драгоценных камней и отблескивала зелень на ярких птичьих перьях.
Носильщики остановились перед капитан-генералом и с кряхтением опустили экипаж. Полог откинулся, и Куаутемок, рано пополневший, но держащийся с невероятным достоинством, выбрался из носилок, опираясь на двух слуг. Другие бросились расчищать пред ним дорогу, чтоб нога касика не коснулась грязи или даже соломинки.
