Заблудшие - Алексей Супруненко
Эту семейную идиллию прервал голос Юзека: «Дядя Гриша, они идут». Лицо Чижова моментально посуровело. Он отодвинул в сторону Стефанию и подошел к окну. По улице продвигались повстанцы, среди которых он увидел и знакомую форму шуцманшафта. Выходило, что полицаи перешли на сторону бандеровцев. По собственной воле или по принуждению, сейчас это было уже не важно. Его сослуживцы оказались по ту сторону баррикад, а значит они теперь для него стали врагами. Григорий толкнул стволом пулемета оконное полотно. Звякнуло разбитое стекло. «Шума» поставил ДП-27 на сошки. Первым в прицеле оказался крымский татарин Абдулла. Палец коснулся спускового крючка. Тух, тух! — отработал пулемет, выплюнув под ноги своему хозяину две стреляные гильзы. Этого хватило, чтобы попасть точно в цель. Прости Абдулла! Не твой сегодня день. Целей хватало, хватило бы только патронов. Враг быстро обнаружил его позицию и открыл беглый огонь. Полетели щепки от рамы и битые стекла. Гришка спрятался за стену между окнами.
— Стеша уйди в другую комнату, а то зацепит, — потребовал он от жены.
— Юзек, достань свой пистолет и держи под прицелом входную дверь. Они обязательно захотят нас обойти, — раздавал указания пулеметчик. Он переместился ко второму оконному проему и дал очередь. Если судить по матерным выкрикам, то его пуля кого-то зацепила. И голос знакомый. «Мясник»! — мелькнуло в голове. Если он подстрелил «мясника», то в случае попадания в плен легкой смерти ему не ждать. Разве, только ему? Эта мразь не пощадит никого.
— Юзек, вам надо бежать, — крикнул Гриша своему второму номеру.
— Бери Стефанию, и уходите, пока не поздно.
— А как же вы? — отозвался парень.
— Я никуда не пойду, — вторила молодому поляку хозяйка дома.
— Я остаюсь с тобой.
— Стеша, у меня заканчиваются патроны, и я не смогу вас защитить. На улице, против нас воюют настоящие звери. Им чуждо что-либо людское. Я не хочу видеть, что они могут сделать с тобой. Уходи, прошу тебя.
— Но они убьют тебя, — заплакала Стефания.
— У тебя останется Ян и все решится само собой. Если не уйдешь, то они убьют нас обоих. Кому от этого легче?
— Но, я тебя люблю, — призналась хозяйка. Такое признание обычно окрыляет и вызывает эйфорию, а у Гриши оно вызвало страх. Страх потерять эту женщину. Ей ведь могли причинить боль у него на глазах. А с «Мясником» ведь все, так и будет. Чтобы отомстить ему, бандеровцы надругаются над Стефанией и будут смаковать его боль о потере любимой. Лучше умереть самому, чем пережить смерть близкого человека. Юзек схватил польку за руку и потащил к выходу. Чижов успел дать несколько очередей, прежде чем затвор замер в одном положении. Закончились боеприпасы. Он посмотрел на запасной диск. Он тоже был пуст. За спиной шуцман ощутил какое-то движение. Нехороший озноб пробежал между лопаток. Обернулся и увидел Стефанию со своим вторым номером. Парень виновато пожал плечами.
— Не успели. Нас уже окружили.
«Шума» аккуратно поставил пулемет, озабоченно размышляя, что следует предпринять в данной ситуации. Вариантов никаких в голове не было. И тут дом начали поливать из автоматов. Чижов наклонился и сгреб в охапку парочку, толкая их в дальнюю комнату, где не было окон. Окна, это гарантированная смерть. Парнишка тяжело дышал, а Стеша начала всхлипывать. Если в дом войдут повстанцы, им конец. Отдавать «Мяснику» на поругание свою жену он не собирался. Это его жена и ему решать, что с ней делать.
— Малой, где твой пистолет? Дай его сюда.
Помощник пулеметчика протянул Грише старенький «Смит и Вессон». Увесистая штукенция, да еще и с вензелем Тульского оружейного завода и датой выпуска 1890 год. В барабане шесть патронов. «Шума» завороженно смотрел на оружие. Этот взгляд не понравился парнишке. Еще бы. Чижов прорабатывал в мозгу варианты применения пистолета. Если затеять перестрелку, то это ненадолго, а потом? Это потом и пугало его больше всего. Может, не стоит ее и затевать? Пуля в висок, и ни каких мучений. Только сначала надо будет застрелить Стефанию. У нее самой не хватит духа на подобное. Первой ее, а потом себя. Парня трогать он не собирался. Пусть сам решает, как быть. Стеша словно почувствовала, что Гришка стоит на пороге принятия какого-то важного решения. Она положила кисть своей руки ему на плечо. Чижов прижался щекой к ее руке.
— Все будет хорошо, — попытался он подбодрить своих спутников. Возле дома послышалось какое-то движение. Полицейский поднял «Смит и Вессон». Когда откроется дверь в хату, он первым делом пальнет в милую головку Стеши, а затем себе в висок. Прости, дорогая, — мысленно попросил он прощения у жены. Дверные петли не скрипели, зато за стенами дома усилилась перестрелка. Через разбитые окна был слышан топот ног и польская речь.
— Это наши! — приободрился Юзек и выскочил в светлицу, чтобы проверить обстановку на улице. Чижов громко выдохнул и опустил револьвер. Сегодня Бог отвел его душу от тяжкого греха. Перестрелка смещалась в сторону костела.
— Пан командир! — радостно завопил Юзек. В доме заговорили по-польски. Стефания встрепенулась. Она узнала голос Яна. Выскочила навстречу и повисла на шее у первого мужа. «Шума» ничего говорить не стал, а просто взял ДП-27 и вышел из дома. Следом поспешил и второй номер пулеметного расчета. Пули еще свистели над головой, но теперь это были мелочи по сравнению с тем, что собирался сделать полицейский. Недалеко от домостроений Стефани лежал Абдулла с католическим крестом в руках. Видать успел поживиться в церкви.
— Обыщи этого, — приказал Григорий своему помощнику.
— Он был с винтовкой «Мосина», может где-нибудь патроны остались. И забери свой пистолет. Хорошо, что он мне не понадобился, — отдал шуцман огнестрельное оружие его хозяину. Больше праздным наблюдателем быть не пришлось. Надо было помогать выносить с поля боя раненых, по ходу действия искать боеприпасы. Затем парочку определили на роль похоронной команды. Им пришлось сносить в костел трупы убитых односельчан. Вот здесь-то Чижов и увидел кровавый почерк борцов за свободу. Юзека сразу стошнило, и это происходило каждый раз, когда они с очередным трупом переступали порог культового помещения. Выйдя в очередной раз из помещения, они стали свидетелями разговора руководителей обороны Гуты Степанской.
— Ненавижу украинцев. Они настоящие звери. Нет у них ничего святого. Такое устроить в Божьем храме! — высказал свое мнение Новак по поводу последних событий.
— Откуда взялась такая ненависть и жестокость? — не понимал Марек.
— Мы всегда проявляли к ним жалость, заботились о них. Позволяли жить на своей
