Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа
— У вас есть подзорная труба, майор?
Кавалерист предложил Шарпу маленькую подзорную трубу. Стрелок раскрыл ее, навел, и увидел то, что, как он и предполагал, он видел невооруженным глазом. Дорога была заблокирована. Сотни, может быть, тысячи фургонов застряли в полях к востоку от Витории. Там же он мог видеть кареты, их окна отражали красные лучи заходящего солнца. Там была его женщина, и там были сокровища. Он сложил трубу и отдал кавалеристу.
— Вы видите те фургоны, майор?
— Да.
— В них чертовски огромное состояние. Золото всей проклятой империи.
Кавалерист уставился на Шарп, как будто счел его сумасшедшим, потом улыбнулся.
— Вы уверены?
— Я уверен. Это — обоз короля.
Кавалерист посмотрел на Ангела, одетого в лохмотья, на краденной лошади, затем на великана Харпер.
— Вы думаете, что сможете не отстать от нас?
— Подумайте, сможете ли вы не отстать от нас?
Шарп улыбнулся. По правде говоря, он нуждался в этих гусарах, чтобы они помогли прорубиться сквозь испуганную массу беглецов, которые все еще текли между ними и городом.
Майор усмехнулся, расправил усы и обернулся, чтобы посмотреть на своих людей.
— Отряд!
Трубач поднял трубу к небу, всадники вытащили сабли и погнали лошадей вперед. Они ехали в шеренгах по десять, колено к колену. Майор вытащил саблю и посмотрел на Шарпа.
— Похоже это будет получше, чем просто прекрасный день!
Он посмотрел на трубача и кивнул.
Труба протрубила галоп. Не было никакого другого способа пройти поток беглецов, и гусары закричали, вздымая клинки, и врезались в бегущую армию.
Если бы Шарп не был столь озабочен судьбой маркизы, он запомнил бы эту скачку навсегда. Гусары врезались в отступающих французов как в глубокую реку, и так же как в реке, течение потащило их вниз. Французы, видя появление противника, расступались перед всадниками, и только, тех, кто не смог отойти достаточно быстро, порубили изогнутые клинки.
Они скакали словно в скачке с препятствиями. Они пересекли маленький ручей, взбивая копытами серебро воды, взобрались по травянистому откосу, перескочили каменный забор, и всадники кричали как маньяки, а французы расступались перед ними. Копыта швыряли грязь выше флажка, который нес на конце копья знаменосец.
Всюду были пушки — оставленные полевые орудия с закопченными дулами, с колесами, застрявшими в сырой земле. Кавалерия скакала, окруженная врагами, но никто не поднял на них руку.
Они видели опрокинутые телеги, мулов, бегавших сами по себе, раненых, ползущих на восток, — и всюду были женщины. Они звали своих мужчин, своих мужей и любовников, и их голоса были несчастны и безнадежны.
Майор, вырвавшись из французского окружения, погнал своих людей к фургонам. Шарп, крикнув Харперу и Ангелу, принял влево и натянул поводья Карабина. Его остановил вид темно-синий кареты — колеса утонули в сырой почве, лакированные бока забрызганы грязью. Он смотрел на герб, нарисованный на дверце кареты. Он знал его. Он видел его прежде на другой карете на роскошной площади Саламанки.
Это была карета маркизы и она была пуста.
Обивка была разодрана, лошади выпряжены. Одно окно разбито. Он осмотрел ее внутри и не увидел следов крови на порванных подушках сидений. Одна серебряная цепь валялась в грязи.
Он всматривался в хаос фургонов и карет. Она могла быть где-нибудь в этой круговерти криков и мародерства, мушкетных выстрелов и слез, или она могла уйти.
Харпер посмотрел на карету и нахмурился.
— Сэр!
— Патрик?
— Это карета леди?
— Да.
— Это из-за нее мы здесь?
— Да. Я хочу найти ее. Бог знает как.
Ирландец обернулся на обоз.
— Вы говорите, что там есть сокровища?
— Целое состояние.
— Кажется подходящее место, чтобы начать искать, сэр.
Шарп направил коня к фургонам. Он искал пышную гриву золотых волос среди хаоса, который когда-то был обозом короля Жозефа.
— Элен!
Ящик с прекрасным фарфором валялся перед ним, тарелки, разбиты на тысячу позолоченных осколков. Женщина, у которой кровь текла по голове, вышвырнула второй столовый сервиз из ящика, ища золото.
Французский солдат умирал на земле, горло наполовину перерезано испанцем, который вспарывал ножом его карманы. Он нашел часы — украденный шедевр, изготовленный Бреге в Париже. Он поднес его к уху, не услышал тиканья и злобно разбил стекло рукояткой ножа.
— Элен!
Конь Шарпа топтал книги в кожаных переплетах — книги, выпущенные до изобретения книгопечатания, книги, изготовленные терпеливыми монахами за долгие месяцы работы, с изящно нарисованными буквицами, — которые теперь валялись в болоте.
Гобелен, сотканный во Фландрии, когда королева Елизавета была еще ребенком, был разорван двумя женщинами на одеяла. Другая женщина с бутылкой вина в руке приплясывала между фургонами в раззолоченном камзоле королевского мажордома на плечах. Больше на ней ничего не было. Французский солдат, окосевший от коньяка, сдернул с нее камзол и порвал позолоченные аксельбанты. Голая женщина ударила его бутылкой и отняла камзол.
— Элен!
Серебряные испанские доллары, каждый стоимостью в пять английских шиллингов, валялись словно галька между фургонами. Никто не хотел серебра, когда было так много золота.
— Элен!
Двое мужчин нагнулись, потянули и вытащили наружу золотой канделябр — один из четырех, данных королю Филиппу II королевой Марией Английской, когда она вышла замуж за испанского короля.
— Элен!
Две француженки, бросив свою армию и своих детей ради коробки драгоценностей, отдирали камни с ковчега, в котором хранилась кость ноги Иоанна Крестителя. Драгоценности были поддельными, ими заменили настоящие камни, украденные за три столетия до этого. Женщины бросили кость апостола в грязь, где на нее накинулась собака.
Один солдат выстрелил в другого, чтобы завладеть деревянным ящиком, который тот тащил. Убийца бросил убитого под фургон, перезарядил мушкет и сбил замок. В ящике были подковы и гвозди.
— Элен!
Это было безнадежно. Фургоны кишели людьми. Он ничего не видел. Шарп выругался. Четырехлетний ребенок, оставленный матерью, был растоптан людьми, рвавшимися к еще нетронутому фургону. Никто не слышал криков ребенка, которому переломали ребра.
— Элен!
Француз подбежал к Шарпу, замахнулся мушкетом как дубиной и попытался сбросить стрелка с коня. Шарп зарычал, рубанул палашом, отбил мушкет в сторону и рубанул снова. Человек закричал, клинок разрубил ему шею, срезав одно ухо, а затем приклад ружья Харпера врезался ему в голову с другой стороны. Человек упал, золотые франки хлынули из его карманов, и тут же на него набросилась кучка грабителей, которые резали друг друга ножами и рылись в грязи ища золото.
