Бернард Корнуэлл - Ярость стрелка Шарпа

Капитан, в устах которого просьба о помощи прозвучала не только резко, но даже категорично, не снизошел до ответа и, наградив Лапену презрительным взглядом, развернул коня и ускакал в сторону леса.

— Весь в отца,— бросил ему вслед генерал.— Такой же наглец. Вот кого следует поучить дисциплине. Я бы отправил его куда-нибудь в Южную Америку, где желтая лихорадка.

На мгновение все смущенно умолкли. Капеллан Лапены стал разливать вино, но генерал Сайас прикрыл свой бокал ладонью.

— Разрешите хотя бы атаковать неприятеля через протоку,— обратился он к командующему.

— Какой приказ вы получили? — оборвал его Лапена.

— Я жду новых распоряжений.

— Ваша задача состоит в том, чтобы охранять мост, и для выполнения этой задачи вам следует оставаться на теперешней позиции.

Никаких других распоряжений не последовало, и испанские войска остались возле Рио-Санкти-Петри, тогда как экипаж с британским офицером и женщиной покатился дальше на юг. Возницей был не кто иной, как бригадир Мун, позаимствовавший коляску на конюшне почтовой станции у въезда в город. Вообще-то, он предпочел бы проехаться верхом, но из-за сломанной ноги вынужден был избрать менее достойный солдата способ передвижения. Впрочем, экипаж в смысле комфорта оказался ненамного лучше седла. Жесткие рессоры не спасали от толчков, и бригадир положил больную ногу на дощатый передок, защищавший пассажиров от летящего из-под копыт песка, легче от этого не стало. Заметив, что дорога отклоняется от берега в сторону соснового леса, бригадир не стал сворачивать, понадеявшись, что под сенью деревьев колеса найдут меньше камней, а лошади лучшую опору. Надежды оправдались, и теперь он мог наконец покрасоваться перед своей спутницей, которая цеплялась то за бортик кареты, то за руку бригадира. Себя она называла маркизой де Сан-Огастен, вдовствующей маркизой.

— Я не повезу вас, моя дорогая, туда, где свистят пули,— предупредил Мун.

— Вы меня разочаровываете,— ответила маркиза, поправляя черную вуаль, спадавшую на лицо из-под черной шляпки.

— Поле сражения — не место для женщины. И уж определенно не место для прекрасной женщины.

Вдова улыбнулась.

— А мне бы хотелось увидеть настоящую битву.

— Вы увидите ее, обещаю, но только с безопасного расстояния. Я еще могу чем-то помочь армии,— Мун похлопал по лежащим рядом костылям,— но вам следует оставаться в экипаже. Подальше от опасности.

— С вами мне ничто не страшно,— отвечала маркиза. Бригадир уже сказал, что после свадьбы она станет леди Мун.— ЛаЛуна,— продолжала она, сжимая его локоть,— всегда будет в безопасности рядом с вами.— Бригадир встретил столь выразительный жест громким смехом.— Что такое? — оскорбленным тоном осведомилась маркиза.

— Вспомнил, какая физиономия была вчера у Генри Уэлсли, когда я представил вас ему! Точь-в-точь луна, только полная!

— Он показался мне очень милым.

— Завидует! Уж я-то знаю! Не думал, что ему нравятся женщины. Думал, поэтому от него и жена сбежала, но, оказывается, с ним все в порядке. Ясно как день, что вы ему понравились. Наверное, я все-таки ошибался.

— Он был весьма любезен.

— Генри — посол, черт возьми, и обязан быть любезным. Потому его и отправили сюда.— Бригадир замолчал. Впереди виднелся поворот на восток, довольно крутой, но Мун правил лошадьми с ловкостью кучера, а потому и поворот выполнил мастерски. Звуки сражения становились громче, и бригадир немного придержал коней. У дороги сидели и лежали раненые.— Не смотрите, моя дорогая.— Какой-то солдат, стащив штаны и зажав руками кровавое месиво между ног, корчился от боли.— Ох, не надо было привозить вас сюда.

— Я хочу знать ваш мир.— Маркиза снова сжала его локоть.

— Тогда простите меня за его ужасы,— галантно ответил Мун и снова натянул поводья, потому что коляска выскочила из леса, и перед ними, всего лишь в сотне шагов, стояла красномундирная цепь, а на обожженной земле между цепью и экипажем лежали убитые и раненые и валялось брошенное оружие.— Достаточно,— сказал бригадир.

Французы заменили-таки колесо двенадцатифунтовика и уже подтащили орудие на прежнюю позицию, но командир батареи понимал, что здесь им оставаться не стоит, потому что противник уже пристрелял это место. Вынужденный оставить гаубицу впереди, он не хотел терять последнюю пушку, заряженную снарядом, а потому приказал выстрелить и тут же сменить позицию. Канонир поднес пальник, пламя перепрыгнуло на заряд, и пушка глухо бухнула, выбросив облако дыма, под прикрытием которого командир батареи мог перетащить свое последнее орудие в более безопасное место.

Снаряд влепился в шеренгу Шестьдесят седьмого полка, где разорвал на куски капрала и оторвал руку у рядового, после чего упал на землю шагах в двадцати позади гемпширцев и, дымя запалом, развернулся в сторону леса. Увидев это, Мун развернул лошадей вправо, схватил поводья правой рукой, уже державшей кнут, и обнял левой маркизу, защищая ее от взрыва. Осколки просвистели над ними, один вспорол брюхо ближайшей лошади, которая рванула в сторону так, словно сам дьявол схватил ее за копыта. Вторая лошадь тоже поддалась панике, и обе сорвались с места. Бригадир потянул поводья, но шум, боль и дым оказались сильнее — обезумевшие животные неслись куда глаза глядят. Увидев разрыв в человеческой цепи, кони на полном галопе устремились туда. Легкий экипаж угрожающе накренился, бригадир и маркиза вцепились друг в друга. Они пролетели в брешь; впереди, за разбросанными по траве телами и дымом, открылось свободное пространство, бригадир снова рванул поводья на себя, левое колесо наскочило на труп, и коляска накренилась. Маркиза вылетела через дверцу, бригадир последовал за ней, вскрикнув от боли, когда сломанная нога ударилась о задник кареты. Еще несколько мгновений — и лошади исчезли в пустоши, волоча за собой рассыпающуюся коляску вместе с костылями. Мун и женщина, которая, как он надеялся, должна была стать его женой, осталась на земле, в нескольких шагах от забытой гаубицы на фланге французской колонны.

Которая вдруг качнулась вперед и взревела:

— Vive IEmpereur!

Сэр Томас Грэм винил во всем себя. Оставил бы на вершине Черро-дель-Пуэрко три британских батальона, и французы ни за что не заняли бы высоту. Теперь же холм был у противника, и ему оставалось надеяться только на то, что полковник Уитли продержится у леса достаточно долго, а генерал Дилкс успеет исправить его, сэра Томаса, ошибку. Если же у Дилкса ничего не получится, если французы спустятся с холма и развернутся на север, то окажутся в тылу у Уитли и дело закончится бойней.