Подмастерье палача - Виктор Иванович Тюрин
Около двух лет Луи колесил по стране, в составе вольного отряда. Участвовал в боях, засадах и штурмах. За это время заработал два шрама и неплохие деньги. После второго полученного им ранения отлежался, но возвращаться в свой отряд не стал, а поехал в Италию, наслушавшись рассказов своего приятеля — генуэзца. Из Генуи через какое-то время перебрался во Флоренцию, где с ним случилась почти романтическая история. Любовь прекрасной дамы и ссора с ее женихом, которого он убил на дуэли. Пришлось срочно бежать, спасаясь от наемных убийц, после чего шевалье оказался в германских княжествах. Чтобы заработать денег ему снова пришлось стать наемником. Спустя какое-то время вернулся во Францию. Был капитаном, участвовал в военной компании против короля на стороне бургундцев, потом по велению изворотливой судьбы оказался на службе у Людовика де Люксембург, графа де Сен-Поля. Спустя полгода, дезертировал и приехал в Тур, где встретил и влюбился в дочь богатого купца. Женился, но счастье оказалось недолгим — жена и ребенок умерли при родах, что здесь было обычным делом. Тесть, с которым он неплохо ладил, видя его тоску, предложил пойти к нему начальником стражи, на что он дал согласие, лишь бы не сидеть дома. Около года ходил с обозами, пока не был ранен в схватке с разбойниками. Им тогда удалось отбиться и его привезли обратно, в Тур. Встав на ноги, понял, что ему не скоро придется путешествовать, так как он стал прихрамывать, и чтобы прийти в хорошую физическую форму и не сидеть на шее у тестя, Луи решил временно открыть частную школу.
Шевалье показался мне довольно честным и открытым человеком. Он много знал и рассказывал мне о том, что видел собственными глазами, причем нередко иллюстрировал свои наблюдения примерами из своего жизненного опыта. Правда, насчет дворянского гонора, Жерар оказался не прав, шевалье любил подчеркивать свое происхождение. Даже несколько занятий с ним мне дали много деталей из жизни людей, которые я наблюдал, но не задумывался над их смыслом. Взять хотя бы перчатки. Оказывается, в эти времена, как и кинжал на поясе, они являлись статусной принадлежностью костюма дворянина. Прогуливаясь, знать надевала перчатку только на левую руку, а вторую держали в руке. Обе перчатки надевались только во время охоты, а входя в церковь и во время танцев обе перчатки снимали и засовывали за пояс.
Вместе с занятиями по языкам, географии и хорошим манерам я заново привыкал к седлу, тренировался в стрельбе из арбалета и рукопашном бое, для чего устраивал драки в тавернах. Здесь это было несложно сделать, так как в эти времена человек не стеснялся внешних проявлений своего настроения. Начиналось с ругани и плевков в лицо, а затем выливалось в драку, а то и поножовщину, к тому же городская стража смотрела на подобные нарушения порядка сквозь пальцы. В городе было много таверн и пьяных задир, а стражников приходилось на весь город сорок человек, да и те делились на дневную и ночную стражу.
В попытках понять, какими умениями обладал прежний хозяина тела, я неожиданно обнаружил, что могу крутить "колесо" и обладаю начальными навыками жонглирования, после чего я решил, при случае, попробовать взять несколько уроков у уличных артистов. Вряд ли я когда-нибудь освою эту профессию, но при особой нужде возможно получится изобразить из себя лицедея.
Пару раз заходил в церковь, но не молиться, а понять, что стоит за фанатичной верой в бога простого человека. Если судить внешне, то вера в Средневековье являлась настолько естественной и всеобъемлющей, что сомневаться в существовании бога, рая и ада, святых и библейских историй, обычному человеку даже в голову не приходило. Люди искренне верили и в церковь приходили отнюдь не для развлечения, а для общения с высшим существом, которое следит за ними сверху, а читавший проповедь священник был в глазах прихожан первую очередь мерилом нравственности и голосом всевышнего, а только потом продавцом церковного вина и благословений. Хотя одно другому здесь, похоже, никогда не мешало.
По вечерам, ужиная у Жерара, когда было настроение, слушал его истории из жизни наемников. Часть деталей он скрывал, но нетрудно было понять, как и другие наемники грабил, убивал и насиловал. Время такое — без насилия никак. Именно он дал мне подробный расклад по наемникам и бандитам на дорогах Франции. Первыми в его списке шли отряды наемников, имевшие полуофициальный статус, которые в свое время прибыли в страну по приглашению той или иной враждующей стороны, а когда закончился контракт, стали предлагать свои услуги графам или герцогам. Их интересовало лишь золота, которое им могут заплатить за взятые штурмом города, сожженные деревни, за грабежи и убийства. Как писали местные историки в своих хрониках: "эти солдаты — бездушные люди, которые не питают уважения к чести и справедливости, а вместо этого занимаются развратом, пьянством, грабежами и убийствами. Они находятся полностью во власти дьявола, который тащит их туда, куда ему вздумается". Действия таких отрядов, как мне сказал бывший наемник, полностью зависели от крепости духа и личной смелости их командира.
Далее шли шайки жестоких и беспощадных разбойников, которые старались не оставлять свидетелей своих страшных дел. Это на них охотились королевские жандармы, безжалостно убивая, а оставшихся в живых развешивали на суках близлежащих деревьев, для устрашения остальных негодяев.
Помимо них, в основном, вблизи крупных городов, бродили группы мужчин, состоящие из отбросов общества. В основном это были должники всех мастей, изгнанные мелкие преступники и прочий сброд, который городская стража, время от времени, выставляла за городские стены после очередной чистки. Они выживали главным образом за счет попрошайничества и мелких краж, но иногда занимались поборами и вымогательством у крестьян. "Дюжие нищие", как их именовали хроникеры, по большому счету считались любителями, в отличие от профессиональных грабителей и разбойников на больших дорогах.
Отдельной статьей шли рыцари — разбойники, промышлявшие грабежом на торговых путях. При таких неожиданных встречах торговые люди и путешественники полностью зависели от настроения и характера рыцаря. Мог обречь всех на смерть, а мог, ограбив, отпустить на все четыре стороны.
Чем больше узнавал о местных нравах и жизни вне больших городов, тем сильнее у меня складывалось впечатление, что мне
