Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
У трапа молодой матрос, стоя навытяжку, что-то докладывал человеку с большим количеством нашивок на рукавах тёмного кителя. Над шкиперской бородой и широким лбом светлоглазого англичанина на тулье чёрной фуражки господствовала кокарда из скрещённых якорей и короной над ними. Он еле кивал, слушая доклад. Фирсанов понял, что это шанс! Ведь так запросто капитана ему никогда не поймать.
– Сэр! – обратился он к мужчине в форме. – Вопрос жизни и смерти.
Подобного рода людей, с горящими глазами, погруженными в себя, сотни, если не тысячи, в любом порту мира. Но молодой человек говорил эти слова так проникновенно, что старый морской волк дрогнул.
– Подданный Её Величества? – поинтересовался моряк.
– Российской Империи.
– Прошу, – коротким жестом предложил пройти перед ним по трапу.
Расположившись в кают-компании, хозяин показал стюарду два пальца. Буквально через минуту появился поднос с чашками, с чайником, сахарницей и молочником. Немногословный капитан жестом предложил Фирсанову угощаться. Хотя даже мысли о еде были ему отвратительны, он решил, что отказываться нелюбезно, и налил себе чашку. Капитан добавил себе сливки.
– Слушаю вас?
– Мне необходимо в Южную Африку, – без витиеватых объяснений выложил свою задачу Леонид.
– Прямо сейчас? – поинтересовался бородач, сделав глоток из чашки.
– Да.
– К сожалению, не могу вас обрадовать. Мы выйдем только в понедельник, порт назначения Лоренцу-Маркиш[6] в Мозамбике. Это двадцать пять градусов, пятьдесят четыре минуты южной широты. До границ Южно-Африканской Республики рукой подать, но уже не нашем судне.
– Я согласен.
– На что? – опешил капитан.
– Плыть…
– Идти. По морям и океанам только ходят, а плавает… сами знаете что и где!
– Я согласен идти, – с напором повторил Леонид, – туда матросом вашего судна.
– Ваша морская специальность? – после паузы, спросил невозмутимый капитан.
– Такой нет, – опустив голову, сообщил Фирсанов.
– Ваша сухопутная специальность.
– Студент третьего курса юридического…
– Можете не продолжать, Никакой. Юноша, я не могу взять вас на борт ни матросом, ни юнгой, ни кем бы то ни было другим. Не то чтобы вас негде разместить, гамак в кубрике всегда найдётся, но мне будет чудовищно жалко, что место так бездарно пропадёт.
– Я могу заплатить, – упорно цеплялся за свою мечту Фирсанов.
– Я не приму ваших денег. Не хочу брать грех на душу. Советую вам помириться с вашей пассией и не морочить никому голову.
– Это не из-за неё… А что, это так заметно? – ещё ниже опустив голову, прошептал Лёня.
– Это привычно. Запомните, молодой человек, побег – не способ решения проблем, как и самоубийство. Вы можете сменить страну, имя, веру, но от себя вы никуда не убежите. Всё у вас в голове, а она у всех одна. И её с переменой места вы не поменяете. Так что сходите на берег. И в следующий раз, прежде чем наниматься на судно, овладейте хотя бы одной матросской специальностью.
– Я могу драить палубу, – неожиданно вспомнив морской термин, соврал несчастный влюблённый.
– Да ну? – изумился моряк напору русского юноши. – А ну-ка, пойдёмте.
Они вышли на палубу, и капитан стал придирчиво осматривать палубу. Но всё было безукоризненно. Тогда капитан попросил первого попавшегося матроса принести ведро с водой и швабру.
– Сэр, кругом чисто, я лично проверял.
– Мне нужно ведро с водой и швабра!
– Один момент, капитан!
Матрос быстро выполнил приказание. Кэп жестом предложил Леониду продемонстрировать своё умение. Лёня схватил швабру, запихнул её в воду, при этом, чуть не опрокинув ведро, принялся рьяно водить шваброй из стороны в сторону по прилегающей территории. После третьего движения, матрос не удержался и заржал в голос.
– Вам нужны мои комментарии? – тактично спросил капитан, отослав матроса.
Леонид покачал головой. Англичанин широким жестом указал ему на сходни. Фирсанов, не в силах возразить, поплёлся по указанному адресу.
– И включайте голову, прежде чем принимать скоропалительные решения. Подумайте о своих близких, – напоследок, когда он спустился с трапа, добавил англичанин. – Если бы не моё хорошее отношение к русским, то в ближайшем же порту Британского Содружества я бы передал вас первому встречному констеблю. Дураку понятно, зачем такие горячие головы, как вы, стремятся на юг Африки.
Студент, как слепец, побрёл по набережной. «Ничего, испытания только закаляют. Отсекают ненужные завитушки характера и делают сопливого юнца настоящим мужчиной». Капитан ни на секунду не сомневался в правильности своего поступка. Если первая неудача сломает юношу, туда ему и дорога. О хлипких душой сожалеть не стоит, их и так на этой земле множество. Когда-то русский матрос, вытащивший скулящего юнгу из ледяной воды, кинул ему кусок сухого одеяла и продолжил выискивать за бортом жертв кораблекрушения. Оглянувшись, он увидел, что юноша всё ещё стоит с открытым ртом, парализованный страхом, и смотрит на него и многометровые волны. Матрос показал руками, что надо бы растираться, а потом пинком отправил вниз, в помещения корабля. Он навсегда запомнил этот пинок, который был крепким, как поцелуй матери, спасшей своего сына. Жизнь продолжается – доказал ему русский матрос без слов и розовых соплей. Тебя вытащили, дали сухое одеяло – иди грейся и готовься к новым испытаниям, а не глотай слёзы и сопли на ветру. Иначе быстро сдохнешь от воспаления лёгких. А это не нужно ни тебе, ни людям. Захотел помереть – не стой на проходе, не мешай резвому течению жизни, забейся в щель и испускай там дух сколько тебе влезет.
А если этот странный прорвётся, то почёт ему и уважение, не слабаком оказался. В противном случае… Не даром китайцы говорят: «Желающий ищет пути, а не желающий – отговорки».
Леонида охватил жгучий стыд. Расчувствовался, как кисейная барышня. Разнервничался, как пятилетний пацан. Примчался к незнакомым людям чуть ли не со слезами и криками: «Спасите! Помогите!» Хорошо, что у капитана хватило такта поговорить с ним, а не вышибить его после первой же фразы.
«Как и ты, и Сандро, я всецело поглощён войной Англии с Трансваалем; я ежедневно перечитываю все подробности в английских газетах от первой до последней строки и затем делюсь с другими за столом своими впечатлениями».
Перо плавно скользило по бумаге, оставляя после себя вздымающиеся буквы почерка. Едва слышный скрип пера
