Когда Венера смеется - Стивен Сейлор
На это я мог ответить только пожатием плеч. За те тридцать лет, что прошли с тех Пор, как я расстался с Дионом, я сотни раз мог погибнуть, потому что мои заботы то и дело подвергали меня опасности, и сотни раз я, подобно прочим людям, мог лишиться всего своего достояния. Вместо этого мне достался прекрасный дом на Палатине, где в числе моих соседей были сенаторы и богатые торговцы. Объяснение Диона по поводу моей удачи было не хуже других объяснений, хоть мне и кажется, что даже философы не могут сказать, почему Фортуна улыбается одним людям и с презрением отворачивается от других. Глядя за тем, как Дион возобновил свою порывистую ходьбу, я не мог удержаться от мысли, что сам он, несмотря на долгие годы, посвященные разысканию истины, имел вид человека, к которому Фортуна повернулась спиной.
Я уже давно не беседовал ни с одним философом и успел позабыть, как они любят говорить — даже больше, чем политики, и не всегда по делу. Мы отвлеклись далеко в сторону от целей, которые привели Диона в мой дом. В саду становилось холодно.
— Давайте вернемся в дом. Если жаровня все еще слишком горяча, я прикажу рабыне подать вам охлаждающего вина.
— Для меня лучше согревающего, — сказал Тригонион, дрожа от вечерней прохлады.
— М-да, я бы выпил еще твоего превосходного вина, — пробормотал Дион. — Я чувствую сильную жажду.
— Может, ты чувствуешь и голод? — спросил я. Мой желудок заурчал.
— Нет! — решительно отказался он. Но ступив на порог дома, он споткнулся и закачался, а когда я протянул руку, чтобы поддержать его, то почувствовал, как он весь дрожит.
— Когда ты ел последний раз?
Он покачал головой.
— Не могу сказать наверняка.
— Ты не помнишь?
— Вчера я решился выйти на улицу, переодетый как сегодня, и купил себе на рынке немного хлеба. — Он покачал головой. — Я мог бы купить побольше, чтобы осталось на утро, но кто-нибудь мог отравить его, пока я спал…
— Так ты весь день сегодня ничего не ел?
— В последнем месте, где я жил, рабы пытались отравить меня! Даже в доме у Тита Копония я не чувствую себя в безопасности. Если рабов одного человека можно подкупить, чтобы они отравили живущего в доме гостя, значит, можно подкупить и рабов другого. Я ем только то, что готовят у меня на глазах, или то, что сам покупаю на рынке, где пищу невозможно испортить.
— У некоторых людей имеются специальные рабы, чтобы пробовать пищу своих хозяев, — сказал я, зная, что подобная практика особенно распространена в родной Диону Александрии, где рожденные от кровосмесительных браков, соперничающие друг с другом цари и их агенты вечно пытаются разделаться со своими противниками.
— Конечно, у меня был такой раб! — сказал Дион. — Как иначе я смог бы остаться в живых после покушения? Но беда в том, что умершего раба необходимо заменить новым, а пребывание в Риме истощило мой кошелек. У меня даже нет денег на то, чтобы вернуться в Александрию, когда погода наладится и откроется навигационный сезон. — Он снова споткнулся и чуть не упал на жаровню.
— Но ты на ногах не стоишь от голода! — запротестовал я, схватив его за руку и подталкивая к креслу. — Я настаиваю на том, чтобы ты съел что-нибудь. Пища в моем доме совершенно безопасна, а моя жена… — я собрался добавить что-нибудь экстравагантное по поводу кулинарных способностей Вифании, но, зарекомендовав себя в глазах гостей любителем истины, сказал вместо этого: — Моя жена не такой уж плохой повар, особенно когда готовит блюда по-александрийски.
— Твоя жена сама готовит? — спросил Тригонион. — В таком великолепном доме?
— Великолепный лом не обязательно свидетельствует о толщине кошелька своего владельца. Кроме того, ей нравится готовить, и у нее есть специальная рабыня, которая помогает ей. А вот и она сама, — добавил я, увидев, что в дверном проеме стоит Вифания.
Я собрался представить ее более обстоятельно, но меня остановило выражение ее лица. Она перевела взгляд с Диона на Тригониона и снова вернулась к Диону, который едва заметил ее в своем полуобморочном состоянии, а затем посмотрела на меня с таким хмурым видом, который я не мог объяснить даже после тридцати лет совместной жизни. Что опять я сделал не так?
— Диана сказала, что у тебя гости, — произнесла она наконец. К ней вернулся старый александрийский акцент, а тон ее стал еще более высокомерным, чем обычно. Она изучала моих посетителей так пристально, что Тригонион нервно опустил глаза, а Дион, наконец обративший на нее внимание, заморгал и заслонился рукой, словно глядел на солнце.
— Что-нибудь не так? — спросил я, втихомолку гримасничая обращенной к ней половиной лица. Я подумал, что это заставит ее улыбнуться. Но я ошибался.
— Полагаю, вы хотите что-нибудь съесть? — сказала она бесцветным голосом. То, как она поджала при этом губы, окончательно испортило бы внешность менее красивой женщины.
«Ах, вот в чем дело, — подумал я, — просто она появилась в дверях раньше, чем я заметил, и слышала мое осторожное подтверждение ее кулинарных навыков». Но даже в этом случае поднятой брови хватило бы, чтобы выказать мне свое неудовольствие. Возможно, дело в том, что сегодня мне предстояло упаковать вещи для завтрашнего путешествия и я оставил всю работу ей, пока сам развлекаюсь с гостями в своем кабинете — особенно с такими сомнительными гостями. Я посмотрел свежим взглядом на Диона в его измятой столе и оплывшем гриме и на Тригониона, игравшего своими белокурыми прядями и нервно перебиравшего складки тоги под суровым взглядом Вифании, и понял, какими они должны казаться ей. Вифании давно пришлось смириться с тем, что через наш дом прошла целая вереница лиц самой странной репутации, но она никогда не скрывала своего отвращения к тем, кто не внушал ей симпатии. Очевидно, она очень низкого мнения о египетском после и его спутнике.
— Что-нибудь съесть — да, пожалуй, — сказал я, повысив голос, чтобы привлечь к себе внимание моих посетителей, потому что оба они, казалось, были зачарованы завораживающим взглядом Вифании. — Как ты на это смотришь, Тригонион?
Маленький галл моргнул и сумел заставить себя кивнуть головой.
— И для тебя
