Густав Эмар - Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2
— Немцы, для препровождения времени, ожидая прибытия того, кого вы убили.
— О, какое зверство!
— Силою вторглись они в дом и ограбили его, хотели изнасиловать мою жену и дочь, но они каким-то чудом спаслись от поругания. Без всякого повода с моей стороны они связали меня и сожгли мне ноги, как видите, я был человек смирный, старый солдат, который только желал честным трудом зарабатывать кусок хлеба, не занимаясь вопросами политики, а сделали они из меня тигра, и, пока душа в теле держится, я буду преследовать их неутомимо и безжалостно.
— Да, да, — сказал незнакомец, грустно покачав головой, — гнусную войну ведет с нами Германия, это война варварская, исполненная ненависти; но не отчаивайтесь, немцы роют яму под своими ногами, которая их и поглотит, час возмездия скоро пробьет, и тогда горе этим презренным, которые победили одною неожиданностью и так гнусно злоупотребляют мнимым своим торжеством, ведь и нам они вселили ненависть!
— Вы правы, сударь, кровь требует крови, око за око, зуб за зуб, вот как мы должны сражаться с ними, пока не победим, чтобы попрать ногами, как сделали это уже некогда; но теперь мы будем безжалостны к ним, как были они к нам, и их гнусное племя сотрется с лица земли, возмущенной тем, что так долго носила подобных зверей. Но теперь подумаем о ближайшем — надо бежать.
— Бежать! Каким образом? Ведь вы не можете следовать за мною в таком положении.
— Не заботьтесь обо мне, язвы мои, хоть и мучительные, не так опасны, как кажутся, времени не хватило у моих палачей. Я готов следовать за вами всюду, куда вы пойдете, только поторопитесь, с минуты на минуту сюда могут войти.
— Это, правда, но я жду особу, которой уже следовало быть здесь; не хочется мне уйти, не видав ее.
— Я здесь, — ответил нежный голос с удивительным выражением твердости.
Незнакомец и трактирщик мгновенно оглянулись. Графиня де Вальреаль в мужском костюме стояла на пороге внутренней двери, возле нее был старый анабаптист, а за ними виднелись любопытные головы Карла Брюнера и Отто.
— А, это вы…
Молодая женщина приложила палец к губам.
— Я ждал вас, — продолжал незнакомец.
— Я давно здесь, все видел и все слышал, но отчего вы тут, а не то лицо, к кому я писал.
— По очень простой причине; когда пришло ваше письмо, тот, к кому оно было адресовано, находился в отсутствии, письмо подали мне. Уполномоченный отсутствующим приятелем распечатывать его письма, я прочел и ваше, увидел, что времени терять нельзя, и прибыл вместо него.
— Один?
— Нет, у меня скрыто сто человек в сосновом лесу в двух ружейных выстрелах отсюда.
— Благодарю, — сказала она, протягивая ему руку, — а все же я негодую на вас за то, что вы не исполнили моих инструкций, я хотел захватить его живого.
— Вы правы, я виноват в этом, но уверяю вас, при одном виде этого человека я потерял всякое самообладание, увлекся отвращением и ненавистью к нему и забыл про все. Когда видишь ехидну у своих ног, надо размозжить ей голову каблуком, иначе она может взвиться и ужалить, а ведь яд смертелен.
Графиня грустно покачала головой, устремив взор выражения неуловимого на безжизненное тело человека, которого она любила, и который оскорбил ее так глубоко.
— Да простит ему Господь, как я прощаю! — прошептала она, отирая невольно навернувшуюся слезу.
— Тише, — вдруг сказал трактирщик, — я слышу лошадиный топот, надо скорее бежать.
— Так уйдемте, но уверены ли вы, что этот несчастный мертв? — возразила графиня.
— Полагаю, сердце его перестало биться, и он окоченел, как труп.
— Идемте же, если так надо.
— Я останусь, — сказал анабаптист, — вам я более не нужен, когда вы встретили ваших друзей. Я не оставлю этих несчастных, кто знает, не угодно ли будет Богу, чтобы мои попечения о них принесли пользу.
— С ума вы сошли, что хотите оставаться здесь? — вскричал трактирщик. — Разве вы не знаете немцев?
— Я бедный человек и старик, что же они могут сделать со мною?
— Ваше присутствие здесь может быть гибельным не только для вас, но и для близких ваших, — заметил незнакомец.
— Пойдемте, старик, ваши попечения не возвратят к жизни двух мертвых тел, а между тем вы подвергаетесь ужасной опасности, — настойчиво сказала графиня.
Старик покачал головой и сел на полу возле тела барона фон Штанбоу.
— Да будет воля Божия! — кротко сказал старец. — Я останусь.
— Уйдемте, уйдемте! — вскричал трактирщик. — Я знаю этого человека с давних пор, все будет напрасно, принятого решения он не изменит ни за что.
— Идите, и да хранит вас Господь! — прибавил старик.
— Хорошо же! — вскричал незнакомец. — Но клянусь всем святым, если эти мерзавцы посмеют нанести нам вред, если падет один волос с вашей головы, я страшно отплачу этим палачам, которые не щадят ни детей, ни женщин, ни старцев!
Конский топот приближался быстро, минуты нельзя было терять.
— А бумаги? — вскричал незнакомец. — Мы не забрали бумаг этих шпионов.
— Я взял, — ответил трактирщик, подавая их, — пойдемте, пойдемте.
Они вышли, и за ними дверь накрепко была заперта на запор.
Старик подошел к Бидерману и осмотрел его внимательно.
Шпион был мертв, тело его уже почти совсем окоченело.
Анабаптист отошел, махнув рукой с унынием, он приблизился тогда к барону.
Расстегнув казакин, он положил руку на сердце несчастного и минуты две-три оставался неподвижен, между тем как на лице его отражалось тоскливое волнение.
Наконец он поднял голову, и невыразимая радость, подобно солнечному лучу, озарила спокойное и прекрасное его лицо.
— Я слышу, что бьется сердце, — прошептал он, — это не обман чувств, он жив еще… Господи, да будет благословенно твое имя! Может быть, мне удастся спасти одно из твоих творений.
Он принялся оказывать раненому пособие, которого требовало его положение, и это с искусством и познаниями поистине удивительными. Надо заметить, что анабаптисты никогда не обращаются к врачам, они лечат друг друга средствами, известными им одним.
Достойный анабаптист, весь поглощенный благодетельным уходом за раненым, не видел и не слышал, что происходило вокруг него.
Однако внезапный удар эфесом сабли в наружную дверь заставил его вздрогнуть, он встал и пошел отпереть, так как незнакомец из предосторожности запер за собою дверь, когда вошел. Тотчас в зале трактира появилось несколько немецких офицеров и в их числе полковник и капитан Шимельман.
Отперев дверь, старик спокойно вернулся к раненому и продолжал оказывать ему надлежащее пособие, по-видимому, не занимаясь нисколько приходом немецких офицеров.
ГЛАВА III
