Роман Белоусов - Кровавая карусель

В этот момент начался следующий акт зрелища. Когда телега с приговоренным поравнялась со ступенями церкви, навстречу вышел глашатай с небольшим колоколом в руках, в который он звонил в интервалы между ударами большого колокола церкви Гроба Господня. До Дефо донеслись слова мрачной молитвы: «…помолимся за идущего на смерть бедного грешника, по ком звонит этот колокол». Толпа замерла, словно завороженная. «Вы, приговоренные к смерти, — продолжал голос, — покайтесь, умойтесь скорбными слезами, выпросите милосердие Господа для спасения вашей души…» В полной тишине зрители молча внимали словам молитвы, видимо, как показалось Дефо, принимая на свой счет наставления о покаянии. «Господь милосерден к вам, Христос милосерден к вам…» Голос умолк. И тотчас на ступенях появились девушки с цветами, и букеты полетели к ногам смертника. Масса людей заколыхалась и разразилась общим воплем ликования. Цветы и красочные бумажные ленты, воздушные поцелуи в неистовстве адресовали главному герою драмы. Он же «держался прекрасно, — писала на другой день о Джеке «Лондон ньюс», — и, казалось, не проявлял никакого волнения, естественного при столь роковых обстоятельствах». Можно было подумать, что все это доставляло ему удовольствие. И он с охотой исполнял предложенную роль точно в соответствии с тем, чему учили граб-стритовские книжонки о подвигах «кавалеров удачи», — не только быть смелым вором, но и храбро идти на виселицу. Впрочем, таков был ритуал, выработанный годами, и Джек не первый, кто принимал участие в подобном массовом спектакле. Этот последний путь прошли многие — такие же, как он, обреченные — его предшественники. Рядом с Дефо некий господин, видимо, удивленный той беспечностью, с какой Джек исполнял свою роль, обратился к соседу:

— Не кажется ли ему, что он всего лишь актер в этом представлении? И что по окончании спектакля спокойно отправится домой?

— Едва ли, — последовал ответ. — Просто умереть на людях ему легче, чем в одиночку на тюремном дворе, в присутствии всего лишь нескольких солдат.

Только теперь, взглянув на автора этих мудрых слов, Дефо узнал в нем престарелого поэта Тома Дерфи. «Боже мой, он еще жив! Как ужасно быть забытым при жизни!»

— Говорят, портрет преступника по просьбе самого короля писал в тюрьме Джеймс Торнхилл, придворный художник, — не унимался любопытный господин.

Ответа не последовало. Толпа разъединила собеседников, увлекая их в разные стороны.

Однако, усердно исполняя отведенную ему роль, Джек настороженно всматривался в лица. Его острый взгляд искал в толпе друзей, и все понимали, что он еще надеялся — ждал сигнала, предупреждения, поддержки. Казалось, он ни минуты не сомневался в том, что и на этот раз сможет убежать. И тысячи людей на всем пути его следования ждали, что Джек, прослывший «королем побегов», совершит у них на глазах самый дерзкий из своих побегов. Еще недавно молва приписывала ему чуть ли не сверхъестественную способность проходить сквозь тюремные стены. Из тюрьмы Сант-Джайлс он выбрался, проделав отверстие в черепичной крыше. Причем инструментом ему служила обыкновенная бритва. Пробыв после этого побега на свободе всего лишь несколько недель, он снова угодил за решетку. На этот раз в камеру тюрьмы Сант-Анна. На следующее утро его навестила, с разрешения стражника, преданная подружка Эдгворт Бесс. Вместе с едой в узелке она передала острие алебарды. Для опытного взломщика ничего другого и не требовалось. Но и стража не теряла бдительности. Зная, с кем имеет дело, она заковала Джека в тяжелые цепи. Тогда друзья нашли способ передать ему напильник и другие инструменты.

Вечером Джек принялся за работу. Освободившись от кандалов, он занялся окном. Перепилив и выломав железные прутья, отважно спустился по веревке из разорванных одеял.

С этого момента некоторое время ему сопутствовала удача. Несколько виртуозно сработанных ограблений еще больше упрочили его воровскую славу. Меньше повезло ему в выборе сообщников. Одним из них оказался Энтони Лэмб, племянник некоего мистера Картера. Они встретились в «Черном льве», и Лэмб рассказал Джеку, что в доме его дядюшки проживает богатый портной, и пообещал оставить входную дверь открытой. Той же ночью Джек нагрянул в гости к портному, который, кстати, был мертвецки пьян и спал без задних ног. Пожива оказалась немалой — всего на 300 фунтов.

Не без основания подозрение пало на Лэмба, так как знали, что он водился с ворами и частенько сиживал в «Черном льве». Его припугнули, и он выдал Джека — правда, не мог сообщить точно, где его искать. Но зато рассказал о намерении Джека ограбить магазин Ниобуна на Литтл-лейн. И когда это действительно случилось, подозрение вновь пало на Шепперда.

Мистер Ниобун, торговец мануфактурой, обратился за помощью к «главному вороловителю», который тогда еще пребывал на вершине своей славы. Так в игру вступил Джонатан Уайлд. После чего в «Дейли пост» появилось объявление, где предлагалось вознаграждение тому, кто принесет к Уайлду украденное у мистера Ниобуна. Однако, рассчитывать на то, что Шепперд поделится добычей, не приходилось. Джек всегда действовал самостоятельно, что раздражало Уайлда, который не терпел воров-«индивидуалистов», работавших сами по себе за пределами его организации. Кроме того, он ревновал к славе Джека — лучшего профессионального вора Лондона. Таким образом, Джек Шепперд невольно стал самым опасным врагом Джонатана Уайлда.

Между тем Джек вместе со своим дружком Блюскином промышлял на большой дороге. Впрочем, как разбойнику ему мало везло. В один вечер добыча составила всего лишь жалкие полкроны, отобранные в карете у горничной, единственной пассажирки. На следующий день подвернулся торговец вином: все, что у него было, — это 6 шиллингов. Не густо. Только на завтра удалось сорвать куш посолиднее. Остановив пассажирскую карету, они взяли 22 шиллинга.

А тем временем Уайлд и его люди шли по следам Джека. И первое, что предпринял «главный вороловитель», — вышел на подружку вора, Эдгворт Бесс. Ее арестовали в пивнушке возле Темпл-бар. Напуганная угрозами, она «раскололась» и выдала место, где скрывается ее любовник.

Несколько часов спустя Квильт Арнольд, помощник Уайлда, весьма удивил Джека, когда появился перед ним в дверях его убежища. Пистолет Джека дал осечку, и это решило его участь. Две недели спустя он стоял в огромном зале суда Олд Бейли. Потом Джек признался, что сердце его замерло, когда он вошел в это здание, где звук шагов отдавался гулким эхом и где даже солнечные лучи казались холодными. Также холодно смотрели глаза судьи на середину каменного пола, туда, где одиноко стояла скамья подсудимого.