Олег Рясков - Записки экспедитора Тайной канцелярии. К берегам Новой Англии
Глава 7, об ослах и командирах
Как же ликовала душа Туманова! Все было, как в прежние времена. В кабинете Ушакова, за завтраком, он держал доклад о городских происшествиях. Едва замешкал с бумагой, как тут же услышал зычный голос Андрея Ивановича:
— Ну что ты там копаешься?!
Не был бы он опытным офицером, ей-богу прослезился бы. Ну кто еще так умеет и отличить и приложить! Туманов наконец достал из папки нужную бумагу и поспешил к столу, за коим вкушал Ушаков щедрые божьи дары. Офицер начал с расстановкой, как и полагалось:
— Поутру боярский сын Жуков Михаил был найден, в чем мать родила, на городской площади, привязанный к ослу. После того как его поймали, учинили розыск злоумышленников.
— Поймали кого? — прервал доклад Ушаков.
Туманов взглянул в бумагу и, удостоверившись, что все в ней так и написано, как он только что объявил, повторил:
— Его…
— Поймали сына боярского или осла?! — повысил голос граф.
Туманов еще раз сверился с бумагою:
— Так тут не сказано.
— Да-а-а! — в сердцах скомкал салфетку Андрей Иванович. — Совсем писать разучились… Черти, чем занимаются… ослами привязанными! Ну и далее что?
Туманов продолжил:
— Нашли злоумышленников среди учеников капитанской школы…
Ушаков вырвал у него из рук бумагу и прочитал фамилии.
— И это будущее российского флота… — Он был возмущен до глубины души. Вот что значит без глазу хозяйского Русь-матушку оставить. — Н-да! Был бы жив государь… Ладно. Еще что?
Субординация, которой Туманов был обучен, не позволила ему взять тот лист, что патрон с гневом бросил на стол, а потому он перешел к чтению следующего:
— Морской офицер Плахов… убил некого фискального чиновника Хромова… в поединке в доме Воронцова. Причиной ссоры явилась сестра Воронцова, крепостная по рождению девка Анастасия.
— И кто этот Плахов?
— Сказано, что геройски проявил себя в Северной войне, — провел пальцем по строкам офицер, — командовал абордажной командой, хитростью захватил шведский порт, представлен к награде.
Под ложечкой сладко заныло. Так было всегда, когда чувствовал Ушаков, что дело складывается.
— И где он сейчас? — блеснул в глазах Главы Тайной канцелярии знакомый Туманову с давних пор азарт.
— Так в Приказе! — отрапортовал офицер.
— Федор! — крикнул Андрей Иванович. — Карету вели закладывать. В Приказ поедем.
Так и осталось куриное яйцо недоеденным, а чай недопитым. Пришлось Егорке прикончить овсяную кашу, что каждое утро готовила Пелагея для барина. Каша в этот раз была особенно вкусна, расстаралась кухарка. Только вот одно Егора огорчало: барин-то голодным уехал.
Глава 8, в коей морской офицер Семен Плахов не оправдывает возложенных на него надежд
Семен Плахов впервые пребывал в казематах Петропавловки. Слышал о них много, а вот самому как-то не доводилось. Да и как он, бравый морской офицер, не раз вступавший в отчаянный поединок с врагом, мог подумать, что будет стоять в сем страшном месте и держать ответ за убийство христианина? Хотя можно ли человека, что способен играть в карты на живую душу, христианином именовать? Но как бы там ни было, не хотел ему Семен зла.
Права Анастасия Афанасьевна — горячая у него голова. Сначала сделает, а потом уж думает, как выпутываться будет. Ну, такое уж у него ремесло. В нем без решимости никак нельзя. Не раз она его выручала, а тут вот подвела. Да ладно бы его самого, а то вот и… Мысль о том, что любимая сейчас здесь же в сырых подвалах Приказа, что грозит ей страшное наказание, была невыносима. Желание спасти ее предавало Плахову духу.
— Значит, сказываешь, шпагу первым вытащил Хромов? — начал дознание тучный судья. Он сидел во главе стола и явно был председательствующим.
— Точно так, — согласно кивнул Плахов. — Я же уже говорил.
— А ты разве смертию ему не грозил перед этим? — затараторил второй судья, что сидел по правую руку от председателя. — Он же не просто так оружие свое достал?
— Сказывал, чтобы подобру-поздорову шел… — Плахов с трудом подыскал нужное слово: — Домой…
— А что причиной ссоры стала девка крепостная Воронцова Анастасия, подтверждаешь? — председатель попытался навести Плахова на нужный ответ.
— Да она-то здесь вообще ни при чем… — начал Семен, но тут же был прерван вторым судьей.
— А не она ли через свою служанку подговорила тебя на смертоубийство Хромова?
— Да я и знать-то не знал, что там случилось. Служанку спросите, она сказала, что Воронцов на свою сестру в карты играет, я и побежал.
— Побежал зачем? Убить Хромова? — настаивал председатель.
— Нет. Помешать я хотел такому злодейству.
— А вот некто Стрешнев говорит, — второй судья указал в бумагу с показаниями, — что ты грозился Хромову…
Но стрешневскому доносу не суждено было быть оглашенным до конца. Дверь каземата заскрипела, и в проеме возникла фигура Ушакова. Его трость отмерила несколько шагов по каменному полу, а голос, оттолкнувшись от низких сводов, заставил всех прочих замолчать.
— Что же ты, нехристь, натворил?! — приложил Андрей Иванович ничего не понимающего Плахова. — Взял и свидетеля прикончил. Велено было арестовать и доставить для допросу! А ты?!
— Я… — заморгал озадаченный Семен.
— Что ты?! — повысил голос Ушаков и направился к столику, что стоял у маленького оконца, забранного решетками.
Судьи не решались даже голову повернуть в сторону грозного вельможи.
— Сказано было: Хромова арестовать тайно, а ты целый балаган устроил, да еще солдатне сдался. Экспедитор хренов! — Ушаков подмигнул Плахову. — Я тебя сегодня же под домашний арест на неделю! — Андрей Иванович выдержал небольшую паузу, словно размышляя, таков ли срок. Потом, будто поняв, что надо бы наказать покрепче, вынес окончательный вердикт: — Нет, на месяц!.. На хлебе и воде сидеть будешь!
Наконец председатель решился:
— Я не понимаю, что здесь происходит!..
— Господин сей работал тайным экспедитором, — уважая суд, начал Ушаков. — И приказ имел арестовать фискала Хромова по обвинению во взяточничестве.
Второй судья вновь засуетился, пытаясь показать рвение:
— Но нам нужны доказательства, подтверждающие ваши полномочия.
Ушаков достал из рукава свернутую в трубочку бумагу и протянул секретарю. Председатель принял документ из рук секретаря, разорвал печать и начал читать. По мере того как он знакомился с документом, а через него и с персоной, что так бесцеремонно прервала допрос, масленые глазки его начинали выражать все более и более подобострастия, кое по окончании чтения оторвало его тучный зад от кресла и заставило спину согнуться в почтительном поклоне.
