Понсон дю Террайль - Королева баррикад
— Войдите, кузен, я готов принять вас! Тогда ворота распахнулись, и герцог со спутниками въехали во двор.
— Государь, — сказал тогда Мовпен, — разрешите мне выйти в соседнюю комнату.
— Зачем?
— Я хочу послушать ваш разговор с герцогом Гизом и узнать, действительно ли вашему величеству угодно продолжать царствовать или вы предпочтете за лучшее отказаться от трона в пользу своего милого кузена Гиза?
И, не давая королю времени ответить, Мовпен скользнул в соседний кабинетик, тогда как король приказал ввести герцога.
XI
Гиз вошел в комнату к королю вооруженным с головы до ног, тогда как король был в утреннем камзоле и не имел при себе никакого оружия. Вдруг Генрих III вздрогнул и невольно отступил на шаг: ему вспомнился тот сон. в котором он видел себя монахом, тогда как в Париж въезжал другой король. Теперь Генриху показалось, что король— узурпатор его сна был снаряжен совершенно так же, как теперь герцог Гиз. Однако растерянность короля была лишь мгновенной. Как ни выродилась в его жилах кровь Валуа, но в ней оставалось еще достаточно родовой гордости и величия, чтобы помешать королю дрожать перед своим вассалом.
А герцог подступил к нему с угрожающей миной и неприлично громко первый начал разговор:
— Я пришел с жалобой к вашему величеству!
— Вот как? — ответил король и спокойно уселся в кресло.
— Люди вашего величества совершили этой ночью ряд преступлений! — продолжал герцог.
— Простите, герцог, — спокойно перебил его Генрих III, — я желал бы сначала получить от вас маленькое разъяснение. Вы хотели иметь у меня аудиенцию?
— Да, государь!
— От имени какой-то влиятельной особы?
— Нет.
— Странно! — ледяным тоном заметил король. — А я уже вообразил, что вы — посланник германского императора… Или испанского короля…
— Государь, мне не до шуток!
— Потому что, если герцог Лотарингский явился ко мне от своего собственного имени, значит, ему изменила память. Иначе он вспомнил бы, что с королем Франции говорят, лишь обнажив голову!
При этих словах тщедушная фигура Генриха III была полна такого королевского величия, его взор блестел такой повелительностью, что Гиз невольно смутился и, пролепетав что-то несвязное в свое извинение, снял шлем и положил его на ближайший стол.
— Затем, — продолжал Генрих III, — вы забываете еще, что к королю не входят с оружием!
Завороженный этим тоном, герцог отстегнул шпагу и положил ее около каски.
— А теперь говорите, в чем дело, кузен! На что вы жалуетесь?
— На ваших людей, государь.
— Потрудитесь выразиться точнее, герцог: провинились мои пажи, лакеи, шталмейстеры, гвардейцы или кто-нибудь другой?
— Ваши гвардейцы, государь.
— Они обошлись с вами без надлежащего почтения?
— Они поступили хуже: они предали огню и крови целый дом!
— А где это было? В Нанси?
— Нет, государь, в Париже.
— И этот дом принадлежал вам?
— Нет, государь, этот дом принадлежал сиру де Рошибону, парижскому горожанину.
— Ах, да, мне что-то говорили об этом!
— Убито по крайней мере сорок-пятьдесят горожан!
— А сколько гвардейцев?
— Не знаю, государь!
— Ну, так молодцы пострадали за дело. Я прикажу Крильону примерно наказать тех, кто выбрался целым из этой свалки.
— Но, государь, гвардейцами предводительствовал сам Крильон, и он-то и является причиной всего зла.
— Ну уж извините, я не могу поверить, чтобы такой человек, как Крильон, ни с того ни с сего ввязался в скверное дело. Как вообще все это произошло?
— Сир де Рошибон созвал нескольких друзей…
— Я слышал про это. И среди этих друзей была герцогиня Монпансье?
— Да, государь.
— И они занимались заговорами против короны?
— Это ложь!
— Так по крайней мере утверждает Крильон.
— Ну, так Крильон солгал! — дерзко крикнул герцог. Король возразил с прежней флегмой и спокойствием:
— Если бы Крильон был в состоянии держать шпагу в руках, я посоветовал бы вам, герцог, отправиться и сказать ему это в лицо!
— Но, государь…
— К сожалению, Крильон прикован к кровати тяжкой раной!
— И вы, государь, верите ему?
— О, я ровно ничему не верю, а просто задаюсь вопросом: что могло понадобиться герцогине Монпансье в обществе простых горожан?
— Она обсуждала с ними вопросы, касающиеся интересов святой лиги!
— А, это другое дело!
— Поэтому я и явился просить у вашего величества примерного наказания виновных!
— Но, герцог, я, право, не понимаю: если бы все это случилось в Нанси, тогда ваше требование было бы вполне объяснимо, но все это случилось в Париже, а следовательно, вас это нисколько не касается!
— Государь! Обдумайте! Ведь я требую справедливости именем святой лиги!
— И совершенно напрасно, герцог, потому что для этого вы не облечены ровно никакой властью! Верховный вождь лиги — я сам! Герцог позеленел от бешенства.
— Я еще не все сказал вашему величеству! Бок о бок с Крильоном дрался еще один человек, который…
— Ручаюсь, что это был мой шут! — добродушно заметил король. — Этот чертов сын Мовпен — страшный забияка и драчун!
— Нет, государь, кроме него тут был еще ожесточенный враг лиги, человек, отлученный папой, а именно — наваррский король!
— Да полно вам, этого не может быть! Наверное, наваррский король в данный момент занимается рассаживанием гороха в своем крошечном королевстве или смолением серой бочки для предстоящего сбора винограда.
— Государь, я категорически утверждаю, что наваррский король в Париже и прошлой ночью сражался рядом с Крильоном!
— Ну что же, в конце концов это понятно! Крильон и Анри всегда были добрыми друзьями.
— Как? Французский король находит понятным, что проклятый еретик вместе с королевскими приближенными перерезывает глотки парижским горожанам?
— Что же вы хотите, кузен?
— Я хочу, чтобы виновники вчерашних злодеяний были выданы горожанам, потому что, если это не будет сделано, народ восстанет!
— Да полно вам!
— К вечеру Париж будет усеян баррикадами!
— Ну, так что же? Я двину своих швейцарцев на Париж, и они сметут прочь все баррикады.
— Государь, берегитесь!
Генрих III встал с кресла, гневно подошел к Гизу и сказал, надменно закидывая голову:
— Берегитесь вы, герцог, и потрудитесь говорить со мною с большим почтением! Кроме того, могу преподать вам добрый совет: возвращайтесь-ка вы подобру-поздорову к себе в Нанси, и притом немедленно!
— А если я откажусь?
— Полно, герцог!.. Вассал не смеет отказаться исполнить приказание своего короля! — Генрих III, сказав это, позвонил и крикнул: — Мовпен! Шут вышел из соседней комнаты. Король приказал ему:
