Жеральд Мессадье - Гнев Нефертити
Нельзя управлять царством, опираясь лишь на слабый чиновничий аппарат.
Дерзость мух
Мертвец — это не живой человек, лишенный жизни, это нечто совсем другое. Смерть думает, что хватает живое. Ха! Как только она заполучает его, у нее в руках оказывается не то, на что она рассчитывала.
Это осознавали шесть принцесс, пришедшие вместе с матерью, величественной как никогда, оказать почести отцу, перед тем как его тело будет перенесено в Царский дом. Там в течение семидесяти дней бальзамировщики будут работать в поте лица над его сохранением.
Тело покоилось на торжественно украшенном ложе, обтянутом вышитой тканью и снабженном позолоченной талью для переноски. Ноги отца казались крупнее и более плоскими, чем при жизни, а живот вздулся из-за начавшегося брожения. Заостренное лисье лицо. Челюсти сжаты ремнем, к которому крепилась заплетенная фальшивая борода. Мертвенно-бледная кожа.
Эта жуткая оболочка была тем не менее вместилищем власти — тиранической власти, навязавшей всей стране культ Солнечного Диска.
Царевны оцепенели, слезы навернулись на их глаза. Это был их отец. Царь. И вот что осталось от него!
Служитель Ка стоял в ногах ложа, его голый череп блестел от пота.
Пришедшие женщины расположились по правую сторону, около сводного брата покойника и соправителя царства, Сменхкары, за которым стоял его слуга с веером. Сменхкара, двадцатилетний юноша с таким же лисьим лицом и четко очерченным ртом, как и у его сводного брата, был гурманом и любителем наслаждений. У него был такой же узкий торс, как у умершего фараона, но менее растянутый живот. Сейчас Сменхкара был печален и серьезен. Он взглянул на только что вошедшую Нефертити, но тут же отвел взгляд.
Отстраненная от жизни царской семьи, затем на протяжении трех лет лишенная власти в пользу Сменхкары, Нефертити теперь являла собой лишь свою тень. Ее присутствие было необходимо только для соблюдения формальностей. Нефертити одолевали горестные воспоминания.
Прямая как струна, с мальчишеской фигурой, она была одета в просторное тонкое льняное платье, на ногах у нее были позолоченные сандалии, ногти накрашены золотым лаком. Одноглазая — так называли ее враги: жрецы и их окружение. Войдя, она окинула своим страшным взглядом собравшихся, сразу определив, кто из них враг, а кто друг.
С этим взглядом была связана одна легенда. Во время какого-то праздника во дворце один из придворных протянул Нефертити чашу с вином и допустил при этом непростительную оплошность — подошел к ней слева. Царица только взглянула на чашу, и она разлетелась вдребезги. Стали поговаривать, что ее левый глаз опасен. Нефертити знала это, и с тех пор, если она подозревала кого-либо в нечестности, закрывала правый глаз, чтобы нагнать на нечестивца страху.
Около Сменхкары стоял мальчик с нежным личиком, с ласковым взглядом и со столь тонкими руками и ногами, что они казались сделанными искусным ювелиром. На нем были позолоченные сандалии из кожи теленка, которые не позволяли этому нежному созданию прикасаться к грешной земле. Это был Тутанхатон, последний сын Аменхотепа Третьего. Он приходился двоюродным братом и усопшему, и его преемнику.
Напротив, слева, стоял Первый придворный Тхуту, человек львиного телосложения. Казалось, на его лице прибавилось морщин.
У Первого слуги Атона, Панезия, лицо и тело были как у совы.
Рядом с ним стоял Царский писарь, хозяин Царского дома, аристократ первого ранга, Главный целитель царской семьи, Приближенный к телу фараона — Пентью. Он был чересчур худым для своих пятидесяти лет, а его прищуренные ястребиные глаза так и сверлили присутствующих на церемонии.
У Майи, сорокалетнего военачальника, властителя Двух Земель, интенданта Царского дома, Усмирителя Атона, Царского писаря, Смотрителя Всех Царских Дел было бесстрастное лицо и нос с горбинкой. Он был членом Царского совета.
Нахтмин, наследный принц, двоюродный брат Ая, отца царицы, Носитель королевской печати Нижних Земель, был членом Царского совета при отце умершего царя. Теперь он возглавлял фиванские гарнизоны и отряды наемников, которые следили за порядком и в Ахетатоне.
Хоремхеб стоял насупившись. Это был краснолицый мужчина, шея и тело которого были как у быка Аписа, руки походили на колотушки для стирки, а огромные ноги имели цвет сырого мяса, пролежавшего целый день на солнце. Ему подчинялись гарнизоны Мемфиса, но больше он был известен как победитель мятежников страны Куш. Время от времени он бросал взгляды на свою жену Мутнезмут, младшую сестру Нефертити, которая держалась от царицы на почтительном расстоянии, так как не считалась членом царской семьи. Ходили слухи, что младшая и старшая сестры недолюбливают друг друга — Мутнезмут не выносила высокомерного тона своей сестры.
Еще здесь были Уерсеф, Глава гарнизона Ахетатона, сухощавый тип с постоянно меняющимся выражением лица, и Маху, Начальник царской охраны, маленький человечек с крохотным лицом, которое казалось высеченным из ядрового дерева.
И Ай. Ему было уже пятьдесят пять лет. Квадратное лицо, изборожденное тонкими морщинами. Его прозвали «принц Ахмина» ввиду его полного господства в этой провинции, расположенной к югу от Ахетатона, а также из-за огромных богатств, которыми он там владел. Командующий царской конницей.
Носитель царского веера, Царский писарь, двоюродный брат Нахтмина, зять Аменофиса Третьего, так как его сестра вышла за него замуж, тесть Хоремхеба, мужа Мутнезмут. И конечно же, член Царского совета. У него был и более важный титул: зять умершего царя, так как Ай был отцом Нефертити. Сейчас он смотрел на нее, и его взгляд был загадочным. У его дочери было не менее загадочное выражение лица. Все это заметила Меритатон.
Кроме того, здесь присутствовало большое количество высокопоставленных лиц, писарей и жрецов из сорока двух номов царства.
И разумеется, не обошлось без Хумоса и Нефертепа, чье присутствие было в некотором роде оскорблением по отношению к умершему, потому что они были представителями двух культов, наиболее преследуемых слугой Атона. Но всегда стремившийся примирить их и регента Сменхкару Первый придворный и Главный распорядитель церемоний Тхуту рассудил, что им нельзя запретить принимать участие в церемонии прощания. Все-таки Эхнатон был повелителем Двух Земель, следовательно, и всех культов. Великий жрец Панезий был такого же мнения. Но каждый знал, что все жрецы договаривались, как воры на ярмарке. Представители гонимых культов никогда не выступали против Панезия: они ненавидели только фанатика, который навязал им этот абсурдный культ Атона.
