Дарья Плещеева - Курляндский бес
Наконец старший брат танцовщицы не выдержал – подошел. Это был высокий парень лет двадцати трех, изумительно длинноногий, так что получил прозвище Длинный Ваппер и, кажется, гордился им не менее, чем какой-нибудь вельможа – титулом.
Ваппер был знаменитым антверпенским пугалом для пьяниц. Обитал он, как говорили, в замке Стен на берегу Шельды и был то ли духом, жившим в здешних местах с Сотворения мира, то ли обычным привидением – этого добра всюду хватало. От прочих призраков Длинный Ваппер отличался тем, что терпеть не мог пьяных. Как только увидит подгулявшего морячка – так и вырастает вровень с замком, и гонится за бедолагой по улицам и задворкам, пока тот от бега и страха не протрезвеет.
– Не вышло бы ссоры, – глядя на самоуверенного танцовщика, сказала Дениза.
– Красивый парень. Хотелось бы знать, на что он способен, – ответила Анриэтта.
Длинный Ваппер имел худое лицо, грубоватое, но правильное, и чересчур пухлые для такого лица губы. Неудивительно, что Анриэтта вспомнила о поцелуях, подумала Дениза, в ее жизни слишком долго не было поцелуев – просто так, от избытка чувств, а не по указанию его высокопреосвященства. Длинный Ваппер плечист, осанка у него прекрасная, ноги стройные, голову несет гордо – отчего бы и нет? Правда, Анриэтта сказала как-то, что от высоких мужчин толку мало, но сказала всего один раз. Может, забыла об этом афоризме?
На слова танцовщика, которых подруги не слышали, граф ответил своей изумительной детской улыбкой. Они о чем-то потолковали, и Длинный Ваппер увел Дюллегрит, а граф направился к бегинкам.
– Я не заставляю вас скучать, прекрасные сеньоры? – спросил он по-испански. – Кроме пейзажа с волнами и чайками тут одно развлечение – книги. Вы что-то взяли в дорогу?
– У Моретуса все настолько серьезно, что мы ограничились новыми молитвенниками и книгой о растениях, сеньор, – ответила Дениза. – В ней мы, две скромные женщины, можем хоть что-то понять.
Она боялась, что имя фривольного аббата Скаррона заставит графа покраснеть. А про «Артамена» и «Клелию» ему вовсе было знать незачем – мужчина, читающий Сервантеса, такого рода литературы не поймет.
– Когда я открываю богословский трактат, меня тут же тянет ко сну. Они годятся лишь для того, чтобы в дороге разглаживать в них кружева, – добавила Анриэтта. – Ведь не повезешь с собой в карете пресс для кружев. У меня раньше был для этой надобности толстенный том Плутарха…
– А вы можете предложить что-то занимательное, сеньор? – поспешно спросила Дениза. Плутарх, как и белый шиповник, был в списке запрещенных воспоминаний, от которых подругу следовало беречь.
– Да, прекрасные сеньоры, у меня с собой пресмешная книжка на испанском языке. Она не такая увесистая, чтобы разглаживать в ней кружева, значит, у вас не будет соблазна использовать ее не по назначению, – граф полез в свой толстый фальдрикер, где было много всякого имущества, кроме «Дон Кихота», и достал небольшой томик. – Извольте – «Хромой Бес», сочинение Луиса Велеса де Гевары.
– Пьеса? – одним словом Дениза дала понять, что и читает на испанском языке, и знает самых талантливых авторов. Гевара написал несметное множество драм, и какие-то из них Дениза, кажется, даже видела в Брюсселе.
– Нет, сеньора, роман, его единственный роман. Более того – плутовской роман. Угодно вам прочитать?
– Да, сеньор.
Дениза протянула руку – граф, как истинный испанский кабальеро, чья почтительная галантность не знает меры, стоял довольно далеко от дамы. Пальцы коснулись черного переплета – и вдруг Дениза поняла, что брать эту книжку не надо. У нее бывали иногда озарения – она вдруг ощущала опасность, такую, что лучше бы скрыться бегством, и обычно оказывалась права.
Вокруг книжки был ореол опасности.
Чего дурного можно ожидать от веселого испанского романа? Судя по названию, в нем главный герой – бес, нечистая сила, зловредная сущность. Но не выскочит же он из-за обложки. Может, книжка – в числе тех, которые католической церковью не одобряются? Или в ней чересчур откровенные описания?
Не успела Дениза перебрать все причины, по которым к «Хромому Бесу» не следует прикасаться, как книгу взяла Анриэтта.
– Благодарю вас, сеньор, – сказала она графу, явно желая увидеть полюбившуюся ей улыбку. И он ответил, радостно улыбаясь, что всегда счастлив служить дамам, особенно если они прекрасны.
– А если встретится уродливая дама? – спросила Анриэтта.
– Я готов служить любой даме… – граф задумался. – Любопытный вопрос вы задали: должен ли рыцарь задумываться о красоте дамы, которая нуждается в помощи? Должен ли он обращать внимание на красоту прежде, чем стать покровителем дамы? Да, я знаю сам, что не должен… однако как быть, если это происходит само собой?..
– А Грит Пермеке, на ваш взгляд, красива? Я хочу знать, отчего вы покровительствуете ей, сеньор, и как в этом случае проявляются рыцарские чувства, – сказала Анриэтта.
Дениза опустила глаза – началось… Подруга перешла в наступление. Сейчас она уничтожит девчонку, развеет в прах, а потом начнет морочить графу голову, тем более что после отдыха в Лире она выглядит прекрасно.
– Она красива, – подумав, ответил граф. – Я видел ее на репетиции в театре, где она танцевала партию купидона. Это был воистину купидон – мне казалось, что ее ноги не касаются пола… простите…
– Давайте перейдем на французский язык, сеньор, – предложила Анриэтта. – Испанцу обсуждать женские ноги не велит этикет, а мы, французы, против таких речей ничего не имеем. Итак (тут она заговорила по-французски), вы в восторге от того, как ловко эта девица пользуется своими ногами, или от того, что увидели их открытыми выше колена?
Граф покраснел. Балетный костюм действительно открывал ноги танцовщиков, затянутые в шелковые чулки и узкие штаны, довольно высоко. Да и сам он был довольно откровенным – стан туго обтягивала парчовая или просто матерчатая кираса, от талии начиналась короткая юбка на камышовом каркасе под названием «бочонок», руки могли быть обнажены по локоть.
– Я… я в восхищении от ее ловкости и грации… Это – как пляска мотылька над цветами…
– Да, пожалуй, девушка похожа на мотылька, – согласилась Анриэтта. – Такая же хрупкая и бестелесная. Полагаю, такой она останется до старости. А умна ли она? Ведь вы, господин граф, образованный собеседник, и я хочу знать – достойна ли вас бедная девочка, выросшая за театральными кулисами, в обществе распущенных прыгунов?
