Джеймс Джексон - Кровавые скалы

— Медлить нельзя. Лазутчики сарацин высадились на берег, значит, и флот уже неподалеку. У нас всего один день, самое большее — два. Где ударят турки, месье Гарди?

— Здесь, ваша светлость. Шпионы сошли на берег с восточной стороны, мне думается, они направлялись на юг.

— В Марсамшетт?

— Так точно, ваша светлость. Турки самоуверенны и полны решимости. Их галерам потребуется якорная стоянка. Они жаждут обрадовать султана скорой победой.

— Я придерживаюсь того же мнения.

— В этом случае форт Сент-Эльмо — ключ к победе, ваша светлость.

— Ключ ко всему, месье Гарди, — к нашему триумфу или поражению. Захватив Сент-Эльмо, они смогут встать на якорь. Пристав к берегу, сумеют добраться в любую часть острова, блокируют Большую гавань, ударят со всех направлений. Одно за другим сомнут наши укрепления и не спеша раздавят нас.

— Мы помешаем им, ваша светлость.

— Таков наш план. — Ла Валетт пробежал пальцами по цепи на шее, полагавшейся ему по титулу, провел ладонью по краям креста святого Иоанна. — Поспешите. Возьмите моего племянника, шевалье Анри де Ла Валетта, скачите в Мдину и передайте губернатору Месквите, чтобы отправил сюда свою пехоту. Именно на этом берегу Большой гавани враг нанесет свой главный удар.

Кристиан Гарди с почтением поклонился. Гроссмейстер рисковал многим, решив оставить Мдину без защиты, полагаясь на свое предчувствие. Но столицу Мальты можно было сдать. Лишь в фортах Сент-Эльмо, Сент-Анджело и Сент-Микаэль рыцари объединятся, дабы сойтись в схватке с врагом и решить свою судьбу. Зал совета все еще пребывал в молчании, когда Гарди ушел.

Глава 2

Чья-то рука крепко сжала его плечо.

— Ты обладаешь храбростью льва, упрямством быка и ушами нескольких мертвых турок. Необыкновенное сочетание, Гарди.

Позади, в полумраке освещенного свечами коридора раздался хриплый голос и возникла седая голова рыцаря Большого Креста Лакруа. Кристиан обернулся приветствовать его.

— Я в долгу перед вами, сир, за поддержку на Священном собрании.

— А я перед тобой за твою настойчивость, — улыбнулся бывалый солдат, а его лицо исказилось дружелюбными морщинками. — Твой подвиг должен стать примером для наших молодых братьев.

— Многие члены совета с вами бы не согласились.

— Пусть. Ни один совет не способен ходить в атаку, брать на абордаж корабли и протыкать мечом горло неверного. В час опасности решения принимают воители, а не священники и политики.

— Вы и сами почтенный ветеран многих сражений.

— Я всего лишь старик. Но старики многое видят. И слышат. — Он похлопал Гарди по руке и зашагал рядом. — На каких четырех принципах, лепестках нашего креста, зиждется орден Святого Иоанна?

— На благоразумии, умеренности, стойкости и справедливости.

— Среди нас есть те, кто позабыл о них. Эти рыцари пали духом, едва узнав о приближении турок.

— Под гнетом опасности вера способна воскреснуть.

— А боевой дух может быть сломлен. Вражда разгорается, а соперничество процветает. Ты нажил врагов, Гарди.

— Приор Гарза?

— Змея.

— Де Понтье?

— Скорпион в союзе со змеей. Он расчетлив, беспощаден и, кроме того, возмущен нашим пребыванием на острове. Пока великий магистр не запретил дуэли, де Понтье нанес немало ран.

— Он играет множество ролей.

— И большинство из них опасны.

Лакруа остановился, завершая прогулку.

— Наблюдай за собой, Гарди. Наблюдай за окружающими. Ты снискал поддержку и благосклонность гроссмейстера. Иногда этого недостаточно.

Дальше Гарди шел в одиночестве, размышляя о разных делах и мерно шагая по переходам и галереям. Он не принадлежал к числу людей, которых озадачивали предостережения и интриги верховного совета. Змею можно избежать, а скорпиона проигнорировать. Кристиан спустился по лестнице, которая вывела его из сумрака внутренних помещений на ярко освещенную солнцем орудийную террасу. Под дулами выстроенных в ряд пушек простиралась Большая гавань, а ее голубые медлительные воды плескались о фундамент уединенного форта Сент-Эльмо, покоящегося на утесе над северным берегом. Описав в полете круг, в небе крикнула чайка.

Раздался шорох. Гарди отреагировал мгновенно, поймав вытянутой рукой брошенную корзину.

— Ты играешь с огнем, мавр.

— В то время как ты забавляешься в самом логове верховного совета, Кристиан Гарди.

— Есть ли хоть что-то, чего ты не знаешь?

Его друг продолжил скручивать фитиль.

— Черная кожа — хорошее прикрытие для дел почернее. Я поэт и философ, изучающий людей соглядатай и сплетник, а также твой помощник и советчик.

— Как я погляжу, сегодня ты военный алхимик.

Облаченный в белый тюрбан и длинный халат мавр с довольным видом сидел по-турецки среди орудий своего ремесла. Вокруг были разложены глиняные горшки и свернутые кольцами веревки для фитилей, кувшины со смолой и черным порохом, ингредиенты зажигательных смесей, взрывчатые компоненты. Вдоль крепостной стены стояли готовые связки полых трубок — они наполнялись скипидаром и льняным маслом, которые смешивались в особых пропорциях, и изрыгали пламя длиной пятнадцать футов и более. Рядом покоились зажигательные снаряды, которые многократно окунались в бренди, селитру, порох и смолу, оборачивались в хлопок, пропитывались маслом и предназначались для того, чтобы ловить врага в пламенные объятия. Мавр всегда стремился превзойти самого себя.

Гарди повертел на ладони запечатанный сосуд, изучая просмоленные веревочные отрезки, обернутые вокруг узкой горловины. Предмет примитивный и в то же время смертоносный.

— Твои огненные горшочки — дьявольская штука.

— В них не простой огонь, Кристиан Гарди, а греческий. Лучший от Востока до Запада. Селитра, смола, сера, камедь, соли аммиака и скипидар. Волшебная смесь, чей рецепт достался мне от предков.

— Моча здесь твоя собственная.

— Которая может спасти эти форты.

Мавр наклонился, чтобы смазать сургучом готовый снаряд.

— Мой дымный горшок пригодился?

— Турецкие шпионы немного подкоптились.

— То, что ты видишь перед собой, их и вовсе поджарит. Куда направляешься на сей раз?

— В Мдину. По поручению великого магистра.

— По зову страсти и гениталий. В городе ведь живет леди Мария.

— Ты забываешься, мавр.

— Ты тоже. Она средиземноморская красавица, дочь мальтийского вельможи, который ненавидит орден.

— В ее глазах не было ненависти, когда она улыбалась мне в лесу Нашшара.

— Военные дела важнее.