Саймон Скэрроу - Непобежденный
– Эй, ты! – окликнула их рослая светловолосая женщина с узким подбородком, зазывно улыбаясь и преграждая им путь. – Легионеры, да? У меня для военных особые цены. Особые цены и особые услуги.
Она подмигнула Катону, но тот просто сделал шаг в сторону и пошел дальше, миновав ее. Тогда она поглядела на Макрона и взяла его за руку прежде, чем он успел среагировать. Ему довелось пару раз пообщаться с женщинами за время их путешествия из Британии, но он все равно ощутил хорошо знакомое покалывание в паху и остановился, чтобы посмотреть на нее повнимательнее.
– Нравится то, что увидел, а?
Женщина понимающе улыбнулась и, крепко держа его за руку, прижала его ладонь к покрытому волосами бугорку между ног.
– А то, что нащупал, нравится?
– Очень даже, – с усмешкой ответил Макрон, ощущая жестокое томление. Но увидел, как Катон остановился и оглянулся, хмуро глядя на него, и убрал руку. – В другой раз.
– Какая жалость, – ответила женщина, на мгновение сжав ему руку. – Ты похож на того, кто может доставить удовольствие женщине. Если еще сюда придешь, спроси Колумнеллу. Я буду наготове для тебя. То, что я сказала насчет особых цен, остается в силе.
Макрон приподнял брови.
– А насчет особых услуг?
– И это тоже.
Женщина быстро поцеловала его в губы, и Макрон ощутил запах вина в ее дыхании.
– Тогда до скорого свидания, – сказал он и прибавил шагу, чтобы нагнать друга. Они пошли в сторону длинной прямой улицы, которая вела в район Квиринал.
Когда они вышли с Форума, Катон остановился у светильника, висящего на стене у лавки пирожника, и достал письмо, которое больше года назад отправила ему Юлия. Там она объясняла, как найти дом, который она приобрела. Дом, где она ждала его возвращения. Пока шли боевые действия, Катон часто представлял себе, как придет домой, как снова обнимет ее. Но теперь эти мысли лишь дразнили его. Жестоко. Он ощутил, как встрепенулось его сердце, когда увидел написанные ее аккуратным почерком слова. Поспешно свернул письмо и убрал в вещмешок.
– Уже недалеко. Туда.
Не дожидаясь ответа, он быстро зашагал вперед. Макрон обернулся, еще раз поглядев на Колумнеллу, которая уже обхаживала худощавого седовласого мужчину с мешками под глазами. Тяжело вздохнув, он быстро пошел следом за своим другом. Хотя Квиринал и считался одним из самых благополучных районов Рима, улица была не слишком широкой, и по обе стороны от нее отходили мрачного вида темные переулки. Именно в таких пешие разбойники прячутся в темноте, чтобы наброситься на неосторожного прохожего. Ближе к вершине холма, где воздух был не столь зловонен, стояли уже не многоэтажные дома, а частные, принадлежащие зажиточным торговцам из сословия всадников, того же, к которому принадлежал и Катон, а также дома наименее влиятельных сенаторов. Тут было множество лавок с красивыми фасадами, где торговали дорогим товаром – специями, тканями, хорошими винами и хлебом.
Миновав два перекрестка, они свернули направо на третьем. Катон принялся считать входы и остановился у опрятной деревянной двери с ровными рядами выпуклых шляпок гвоздей, в пятидесяти шагах от перекрестка. К двери вели три истертые ступени, над ней висела масляная лампа на железном крюке, достаточно высоко, чтобы ее не украл какой-нибудь проходящий мимо ловкач. Катон поглядел на дверь, взяв себя за подбородок указательным и большим пальцами.
– Ты в порядке, Катон?
– Нет… не совсем.
Макрон подошел к другу и положил руку ему на плечо. Он был рядом, когда его друг повстречал Юлию, и за прошедшие годы достаточно хорошо узнал ее, чтобы тоже горевать о ней. Не только потому, что это затрагивало Катона. Чудесная женщина, которая стала бы чудесной матерью и, что еще важнее, была тем человеком, который давал Катону радость в жизни и повод уйти от привычной меланхолии. Макрон знал Катона с тех самых пор, как тот начал служить в легионе, видел, как его товарищ прошел путь от опциона до префекта, став ему старшим по званию. «Как странно, – иногда задумывался Макрон, – когда один человек тебе товарищ по оружию, друг и командир одновременно». Но дело даже не в этом. Катон был для него не только товарищем по службе, он был будто младшим братом или даже сыном. Поэтому Макрон делил с ним радости и горести во всем, будто отец.
– Юлии нет, но здесь твой сын. Ты ему нужен, особенно теперь, когда у него нет матери.
Катон уныло поглядел на него.
– Что я знаю о том, как это, быть отцом, Макрон? Последние десять лет я почти всегда был воином и никем больше. Ходил по колено в крови людей, которых я убил и которых убили на моих глазах. Что я знаю о том, как вырастить и вскормить ребенка?
– Я не говорил, парень, что ты должен ему сиську дать. Только о том, что ему нужен мужчина, с которого он будет пример брать, который научит его, что к чему. В этом духе. На это ты способен не хуже других. Сделаешь все правильно, и, уверен, юный Луций станет ничем не хуже своего отца, понимаешь? Слушай, я устал. Ноги болят, есть хочется. Что, будем и дальше тут стоять, как пара бродяг, или все-таки войдем?
Катон устало улыбнулся.
– Ладно, пошли.
Сделав глубокий вдох, он поднялся по ступеням и дважды ударил дверным кольцом, громко. Ничего не произошло, и он уже было собрался стучать снова, когда они оба услышали, как кто-то кашлянул, а потом заскрежетал маленький засов. Открылась небольшая дверца за зарешеченным окошком, и оттуда на них уставилась пара глаз с подозрением.
– Кто такие? – грубо спросил человек за дверью. – Мы никого не ждем. Ну?
Катон поглядел в глаза человеку за дверью.
– Префект Квинт Лициний Катон, вернулся со службы в Британии. Это мой дом. Мое жилище. Впусти меня.
Глава 3
– Префект Катон?
Стоящий за дверью был явно шокирован.
– Хозяин в Британии. Иди куда шел!
Он попытался закрыть окошко, но Катон просунул руку сквозь решетку, останавливая его.
– Погоди. Я тот, кем назвался. Смотри сюда.
Он вытащил свой военный жетон и выставил вперед, повернув в сторону, чтобы на него падал тусклый свет масляной лампы и человек внутри смог прочесть надпись. Воцарилось молчание. Привратник, по всей видимости, внимательно рассматривал жетон. «Интересно, – подумал Катон, – он хоть читать умеет?»
Привратник снова поглядел на Катона.
– Если ты тот, кем назвался, как ты мог оказаться здесь, в Риме, если ты должен воевать с варварами в Британии?
– Новый губернатор отправил в Рим меня и моего товарища, – едва сохраняя терпение, ответил Катон. – Так что открой дверь и впусти меня.
– А кто он, этот твой товарищ?
– Центурион Макрон. Уверен, моя жена о нем рассказывала.
– Госпожа о нем рассказывала… хорошо, господин. Я тебе верю.
Привратник отошел от двери, закрывая окошко. Спустя мгновение послышался глухой грохот тяжелого засова. Дверь с легкостью открылась на хорошо смазанных петлях, и Катон увидел крепкого темнокожего мужчину. На нем была простая коричневая туника. Мужчина низко поклонился, отходя в сторону и пропуская Катона и Макрона внутрь.
– Добро пожаловать домой, господин.
Привратник мгновенно закрыл дверь и задвинул засов.
– Простите меня, господин Катон, – виновато заговорил он. – Я должен был удостовериться, что это именно ты. В доме только я и кормилица. И, конечно же, юный господин Луций. Поэтому я должен был быть особенно осторожен, учитывая, что творится на улицах в последние месяцы.
– Даже здесь было неспокойно?
– Да, хозяин. Сторонники наследников императора все взбаламутили. Пытаются агитировать чернь за своих кандидатов и пользуются для этого даже услугами уличных бандитов.
– Дело скверное, – ответил Катон, оглядывая скромную прихожую. Ему не терпелось получше оглядеть дом, который выбрала для их семьи Юлия. На небольшом столике у стены стояла свеча в канделябре, и ее тусклого света было достаточно, чтобы осмотреться. Слева небольшая ниша со святилищем с фигурками хранителей домашнего очага. На противоположной стене такая же ниша, а в ней – бледное лицо. Катон ощутил, как поднялись волосы у него на затылке, когда узнал черты этого лица. Сглотнув, он медленно подошел ближе. Восковая посмертная маска была подсвечена изнутри колеблющимся светом небольшого масляного светильника. Подойдя ближе, он разглядел знакомые черты лица еще лучше и ощутил, как его пронзила тоска по умершей жене. Он нерешительно протянул руку и коснулся маски. Иллюзия сразу же исчезла, когда он ощутил под пальцами твердую и гладкую поверхность воска. Но не смог удержаться от того, чтобы не погладить изгиб скулы. А затем повернулся к остальным.
– Я очень сочувствую вашему горю, хозяин, – сказал привратник.
– Благодарю тебя, – сказал Катон, кивая. – Как зовут тебя?
– Аматап, хозяин.
– Как долго ты живешь здесь?
– Всю свою жизнь, хозяин. Я родился в рабстве. Мой прежний хозяин включил меня в стоимость дома, когда госпожа Юлия покупала дом. Она назначила меня домоправителем.
