Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа
На следующий день после этого воскресшая Баккара переселилась снова на свою старую квартиру на улицу Монсей.
Госпожа Шармэ мгновенно и совершенно исчезла, а на место ее явилось прежнее безрассудное существо.
Маленькая жидовка была просто в восхищении. Она даже и во сне не видала подобного великолепия и пышности. Отель Баккара казался ей дворцом волшебниц.
Так как у Баккара в старое время было много приятельниц, то она и поспешила уведомить их о своем новом перерождении.
Раньше всех она написала об этом к госпоже Сент-Альфонс – хорошенькой брюнетке, успевшей разорить уже не одного человека.
Альфонсина не заставила себя долго ждать и ровно в час на другой день была уже у Баккара.
Баккара встретила ее очень любезно и предложила ей ехать с ней вместе в Булонский лес.
Во время ее туалета ей доложили, что ее желает видеть какой-то господин, и при этом камеристка подала ей визитную карточку.
«Андреа Тиссо, бухгалтер», – прочла Баккара и приказала горничной ввести его в будуар и попросить подождать.
Она была вполне уверена, что виконт, находясь в соседней комнате, не упустит ни одного слова из их болтовни с подругой.
Горничная вышла.
– Да, – проговорила Баккара довольно громко, – я теперь положительно отказываюсь от всех моих бывших занятий и делаюсь снова прежней Баккара.
– И прекрасно, милочка.
– А если я в продолжение этой недели не вскружу восемь или десять голов, то я готова потерять навсегда свое имя.
– Я уверена, что ты останешься при нем, – ответила Альфонсина.
– Теперь самое время, – продолжала, смеясь, Баккара, – погулять в Булонском лесу. Сегодня отличный случай повидаться со всем нашим кружком. Я надеюсь, ты мне поможешь в этом?
– Конечно.
– Нет ли чего-нибудь новенького у нас?
– Ты, вероятно, знаешь, что Бельфонтен померла?
– Ба! От любви?
– Нет, от чахотки. Баккара громко захохотала.
– Артур Комбрэ женился.
– Неужели?
– Да, в провинции.
– Ну, радуюсь за него.
– Жоржетта, наконец, устроилась.
– Жоржетта?
– Да.
– Но как?
– Вышла замуж за милорда.
Разговор молодых женщин еще долго вертелся на пустяках.
– Тебя ведь ждут, – заметила, наконец, Альфонсина.
– Ах, да!
– Кто это?
– Добродетельный человек, – ответила Баккара и добавила:
– Поди, займи его!
Госпожа Сент-Альфонс зевнула и вышла в будуар, где уже сидел сэр Вильямс.
Когда Альфонсина вышла, Баккара позвала к себе Сару, снова усадила ее и начала расспрашивать.
– Можешь ли ты видеть сквозь стены? – спросила она.
– Да, – ответил ребенок.
– Смотри же туда, – приказала Баккара, указав рукой на комнату, где сидел Вильямс.
– Ну, что ты там видишь?
– Прекрасную комнату.
– Опиши мне ее.
– Голубые стены и мебель.
– Что дальше?
Ребенок как будто колебался.
– Там кто-то есть, – прошептал он наконец.
– Где?
– Там.
– Там мужчина?
– Да.
– Вглядись хорошенько. Не узнаешь ли ты его?
– О, да, да. это он!
– Кто он?
– Тот человек, которого я боюсь.
– О чем он думает теперь?
– О гадких вещах.
– Он ненавидит меня?
– Насмерть.
– О ком же он теперь думает? – спросила Баккара.
– Обо мне, – проговорил ребенок и задрожал всем телом.
Уже целые сутки, как виконт Андреа был в большом смущении.
Быстрое превращение Баккара сильно занимало его: он окончательно не мог дать себе отчета в том, что оно означало.
Когда Баккара вышла в будуар, она так хорошо изобразила на своем лице удивление, что даже сэр Вильямс был обманут ее игрой.
– А, так это вы, мой милый, – сказала она, улыбаясь, – прошу извинить, что заставила вас так долго ждать.
Сэр Вильямс был в недоумении от этой самоуверенности.
Баккара нагнулась к нему и потом быстро сказала:
– Господин виконт, вы, бывший всему виной и который теперь сделался праведником, вы, вероятно, будете ко мне снисходительны.
Виконт задрожал.
– Я любила Фернана, – продолжала тихо Баккара, – моя любовь воскресила меня, и я вернулась к добру. В тот же день, когда я узнала, что он любит подобную мне личность… я опять сделалась прежней Баккара.
Она протянула ему руку и добавила:
– Прощайте… теперь, с этого времени, нас разделяет пропасть. Вы меня более не увидите, но, вероятно, пожалеете обо мне?
Затем Баккара отступила назад и показала жестом, что не желает больше входить в какие-нибудь объяснения.
После этого она поторопилась обернуться к госпоже Сент-Альфонс и добавила скороговоркой:
– Ты едешь в лес?
Недоумевающий Андреа взял свою шляпу и, направившись к выходу, прошептал:
– Да простит вас бог, дитя мое!
И он вышел, почти уверенный в новом превращении Баккара.
Виконт Андреа уехал, а Баккара со своей подругой сели в ландо и быстро понеслись по улице Клиши, между тем как сэр Вильямс направился к Тюркуазе.
Это все происходило в начале февраля.
Весь блестящий Париж пользовался прелестным днем и выехал в Булонский лес.
Ландо, рысаки и красота двух женщин скоро привлекли всеобщее внимание.
Один из них иностранный граф Артов, другой – молодой барон де Манерв, друг бедного барона д’О, которого, как мы уже знаем, убили три года тому назад на дуэли.
– Будь я проклят, – вскричал барон де Манерв, – если эта очаровательная блондинка не Баккара!
И он так осадил лошадь, что она взвилась на дыбы.
– Что это за Баккара? – спросил его джентльмен, обменявшись быстрым поклоном с госпожой Сент-Альфонс.
Барон де Манерв взглянул на своего приятеля так, как бы посмотрели на водовоза, вошедшего в многолюдную залу Сен-Жерменского предместья.
– Но, мой милый, – заметил он вполголоса, – да откуда же вы?
– Черт возьми! – ответил ему очень наивно граф Артов. – Я из дому и вот уже шесть недель, как вернулся из-за границы.
– Все это так, но который же вам год?
– Двадцать, любезнейший барон.
– Ну, так вы были еще ребенком во время Баккара.
– Но, наконец, объясните мне, что это за Баккара?
– Мы сделаем вот что, – заметил барон, – повернем наших лошадей и поедем вслед за их ландо. Я расскажу вам ее историю, и потом, если вам вздумается, я представлю вас ей.
Граф, конечно, согласился, и оба всадника поехали за мчавшимся ландо.
Барон передал своему товарищу все, что знал сам о Баккара, бывшей любовнице барона д’О., не позабыв, конечно, добавить при этом, что она считалась львицей парижского контрабандного света, из-за которой застрелился не один человек.
– Но у ней не было сердца, – заметил граф.
– Как вы еще молоды, – пробормотал барон, пожимая плечами.
– Очень может быть.
