Шевалье д'Арманталь - Александр Дюма
— А барышне все нездоровится?
— Да, да, моя добрая Нанетта!
— Если бы вы разрешили мне открыть окно, вам, может быть, стало бы лучше.
— О, нет, нет, Нанетта, спасибо! Это окно нельзя открывать.
— Быть может, вы не знаете…
— Нет, Нанетта, я знаю.
— …что красивый молодой человек из дома напротив вернулся сегодня утром.
— Нанетта, — сказала Батильда, подняв глаза и строго посмотрев на служанку, — какое мне дело до этого молодого человека?
— Господи, мадемуазель Батильда, да вы, верно, хотите, чтобы он умер от горя, этот бедный юноша? Он с утра ни на шаг не отходит от окна, и вид у него такой печальный, что прямо сердце разрывается.
— Что мне до этого молодого человека, что мне до его печального вида. Ведь я его совсем не знаю. Мне неизвестно даже его имя. Это посторонний мне человек, Нанетта, который поселился здесь на несколько дней и, быть может, завтра уедет, как он уже однажды уезжал. С моей стороны было бы непростительной ошибкой обращать на него внимание. А тебе, Нанетта, вместо того чтобы поощрять эту любовь, которая была бы безумием, следовало бы, напротив, сделать все, чтобы показать мне нелепость, а главное, опасность подобного чувства.
— Барышня, зачем же мне так поступать? Ведь рано или поздно вам придется полюбить. Ни одной женщине этого не избежать. А раз уж суждено полюбить, то почему бы не полюбить этого красивого молодого человека, у которого такой благородный вид, словно он король, и который, должно быть, богат, раз он ничего не делает.
— Послушай, Нанетта, что бы ты сказала, если бы узнала, что этот юноша, кажущийся тебе таким простым, таким честным и таким добрым, на самом деле злой обманщик и предатель?
— Господи, барышня, я бы сказала, что этого быть не может!
— Если бы я тебе сказала, что этого юношу, живущего в мансарде и стоящего у окна в таком скромном костюме, я видела вчера в Со, что он был в мундире полковника и вел под руку герцогиню дю Мен?
— Что бы я на это сказала, барышня? Я бы сказала, что господь бог поступает справедливо, посылая вам человека, достойного вас. Святая Мадонна! Полковник! Друг герцогини дю Мен! О мадемуазель Батильда, вы будете графиней, я вам предсказываю это! Вы достойны лучшей судьбы. Вы этого заслуживаете. Если бы провидение каждому воздавало по заслугам, то вы должны были бы стать не графиней, а герцогиней, принцессой, королевой! Да, королевой Франции. Ведь вот госпожа де Ментенон стала королевой.
— Я бы не хотела стать королевой так, как стала она, милая Нанетта.
— Я же не говорю — как она. К тому же, барышня, вы ведь любите не короля, не правда ли?
— Я никого не люблю, Нанетта.
— Не мне с вами спорить, барышня. Но, так или иначе, у вас больной вид, а когда юноше или девушке нездоровится, то первое лекарство — свежий воздух, солнце. Сами знаете: когда цветы стоят без света, они вянут. Разрешите мне открыть окно, барышня.
— Нанетта, я вам это запрещаю. Занимайтесь своими делами, оставьте меня!
— Ухожу, барышня, ухожу, раз вы меня прогоняете! — сказала Нанетта, вытирая глаза краешком фартука.
— Я хочу остаться одна.
Оставшись одна, Батильда опять расплакалась. Вся ее сила питалась лишь гордостью. Но девушка была ранена в самое сердце, и поэтому окно так и осталось закрытым.
Как мы уже говорили, в пятом часу вернулся домой Бюва. Батильда сразу увидела на его добром лице следы волнения и сделала все, что было в ее силах, чтобы его успокоить. Она улыбалась, шутила, занимала его разговорами во время обеда. Но все это нисколько не успокоило Бюва. После обеда он предложил своей воспитаннице в качестве развлечения прогулку по террасе. Батильда подумала, что, если она откажется, Бюва останется с ней, поэтому она сказала, что согласна, и поднялась вместе с ним в его комнату. Но тут, под предлогом, что забыла написать благодарственное письмо аббату де Шолье за любезность, которую он ей оказал, представив ее герцогине дю Мен, она спустилась к себе, оставив своего опекуна наедине с Мирзой.
Минут десять спустя она услышала, что Мирза скребется в ее дверь, и впустила левретку.
Одним прыжком Мирза оказалась в комнате и тут же принялась весьма энергично выказывать свою радость.
Батильда сразу поняла по поведению левретки, что с ней случилось какое-то необычайное происшествие. Тогда она внимательно посмотрела на собаку и увидела письмо, привязанное к ошейнику. Так как это было уже второе письмо, принесенное Мирзой, девушка тотчас догадалась, откуда оно и кто его написал.
Батильда развернула письмо и дважды пробежала его, так и не поняв ни единой строчки. Все плыло у нее перед глазами.
Хотя письмо говорило о многом, все же этого было недостаточно. Д’Арманталь оправдывался и просил прощения. В письме упоминалось об особых обстоятельствах, которые должны остаться тайной. Но во всяком случае одно не оставляло сомнений — автор письма был безумно влюблен. Поэтому Батильде стало гораздо легче на душе, хотя она еще не совсем успокоилась.
Однако Батильда из чисто женской злопамятности решила до следующего дня вести себя по-прежнему. Поскольку сам Рауль признавал, что он виноват, его надо было наказать. Бедная Батильда не думала о том, что, наказывая своего соседа, она не меньше наказывает и себя.
И все же письмо оказало на девушку столь благотворное действие, что Бюва, вернувшись после прогулки, сразу же заметил, что Батильда чувствует себя гораздо лучше, чем час назад: на лице ее заиграла краска, веселье стало более естественным, речь более спокойной. И Бюва готов был поверить тому, что Батильда говорила ему утром, стараясь утешить его: ее нездоровье вполне понятно, оно объясняется лишь волнением, пережитым накануне, во время спектакля. Успокоившись, Бюва, которого ждала работа, часов в восемь поднялся к себе и предоставил Батильде, жаловавшейся, что накануне она заснула в три часа ночи, лечь спать, когда ей заблагорассудится.
Ночью Батильде снилось, что Рауль стоит перед ней на коленях и так убедительно объясняет ей причины своего поведения, что она сама чувствует себя виноватой и просит у него прощения.
Поэтому, проснувшись утром, она уже раскаивалась в своей
