Шаг в аномалию - Хван Дмитрий Иванович
— Да, Радек зря времени не терял, ты словно его мысли по бумаге читаешь. Почему он через тебя этот вопрос поднял? Ну да ладно, мы с ним ещё обсудим этот вопрос. Кстати, Даша, как тебе переселенцы этого года?
— Отлично, как ещё, другой оценки нет. Главное то, что они здесь. Кстати, странно, что язычники целыми деревнями ещё на Руси живут. Вон эти сегежские с васильевскими сразу спелись.
— А что странного, я помню, читал про Минское капище. Его в конце девятнадцатого века пытались уничтожить, под девятисотлетнюю дату принятия христианства на Руси. А по сути, закрыто оно было только в двадцатых годах, при большевиках. Вот оно как. Да и, кстати, с христианами родноверы-то вполне уживаются, что-то конфликтов я не видел.
— Угу, — согласилась Дарья. — И детей у них много.
— У тебя всё в детскую тему съезжает! — удивлённо воскликнул Соколов. Дарья, вместо ответа, озорно показала ему язык. — Эх, сейчас бы холодненького «Дюшеса»!
Поднявшись на ноги, Соколов резко оттолкнулся от борта и с криком сиганул в воды прогретой жарким солнцем бухты, вынырнув в нескольких метрах от лодии, азартно отфыркиваясь и приглашая Дарью в воду.
Ангарск— Это же ганжа! Нет, точно, парни, это же сколько коробков можно насушить! — Марков удивлённо оглядывал небольшое поле, на котором колыхались на ветру высокие, кучно растущие стебли с характерного вида листьями.
— Не-е, ну его на фиг! Только оружие выдали, я пас. А то опять дворы мести целыми днями, а на ночь в клетку, как жирафу, — скороговоркой ответил Антипенко.
— Эх, трусишка, мля, — покровительственно махнул рукой Сашка, в мыслях, однако, полностью соглашаясь с дружком.
— Пошли, Сань, дальше, к казачкам. — Степан хотел узнать, на кой чёрт деревенским нужна конопля.
Бывшие штрафники, этим летом они были назначены нести караульную службу в Ангарск, которому суждено будет стать столицей сибирского государства. В начале августа в Ангарск на поселение прибыли ещё семь семей с Вологодчины, соседи белозёрцев по бывшим новгородским уделам. Среди них была семья священника, иерея Карпа. Это был высокий жилистый мужик, с натруженными руками, узловатыми пальцами и набитыми костяшками на огромных кулаках, а глубоко посаженные колючие глаза, крючковатый нос и щербатый рот так резко контрастировали для россиян с много раз виденными дома попами, что далеко не все воспринимали его как служителя церковного культа.
Однако, едва прибыв на Ангару, Карп сразу же отправился искать место для церкви, благо холмов в округе было предостаточно. Соколов понял, что теперь в Ангарске главным стал Карп, а не староста Тихомир, который при первой же встрече со священником дал понять, что считает того «набольшим». Поэтому все разговоры об обучении детей переселенцев Вячеслав решил вести уже с Карпом, которого доставили в Белореченский. Священник живо интересовался всем, начиная с редута в устье Белой и коптильни и кончая немногой оставшейся бумагой и шариковыми ручками. Особенный интерес у Карпа вызвало оружие поселенцев и кузница, где колдовала команда Репы. Московский плавильщик, в реальной истории сгинувший вместе с Хрипуновым на просторах Ангары или Байкала, тут проявлял чудеса самообучаемости, впитывая, как губка, всю полезную в кузнечном деле информацию от мастеров Соколова. Теперь он с нетерпением ожидал возвращения Бекетова, чтобы устроить плавильню на илимских рудах.
В начале мая команда Саляева и небольшая группа казаков во главе с Петром Бекетовым на трёх лёгких ботиках ушла в экспедицию, им было необходимо достичь золотых россыпей, известных ныне как Бодайбо. Второй задачей был осмотр района выходов железных руд на Илиме, а особенно установление местонахождения горы Железной, настоящего железного клада, сродни знаменитым горам Урала — Магнитной, Благодати, Высокой, являющим собой уникальные месторождения высококачественных железных руд. Из всех возможных маршрутов выбрали самый протяжённый, но самый известный и удобный. Надо было по Ангаре спуститься до устья Илима, подняться по нему, затем небольшой отрезок пути предстояло преодолеть посуху, перенося на руках ботики и груз до верховьев Лены. С Лены предстояло уйти на Витим и подниматься по нему до Бисяги. И лишь после зимовки и весеннего половодья часть экспедиции должна была возвращаться, а остальные — устраивать небольшое поселение да намывать золото Сибири. Золото было необходимо для задуманной торговли с Китаем и Московией. Формы для монет уже были готовы, а из нескольких эскизов утвердили вариант с атакующим соколом на реверсе. Будущая монета получила одноимённое с рисунком название, а именно — сокол или соколик. Монету предполагалось использовать только для внешней торговли, внутри княжества же никакого хождения золота не допускалось.
— А ежели у нас каждый дитёнок для работы нужный, родителям подспорье? — сразу заявил Карп, только зашёл разговор о том, чтобы дети переселенцев ходили в организуемую для них в Ангарске школу.
— Так ведь дети должны знать нашу грамоту, которая отличается от вашей! — воскликнул Радек.
— Нам нужны люди, которые разумеют грамоту так, как пишем мы, для того чтобы они смогли не только работать на земле, но и участвовать в нашей жизни полностью. То есть быть частью нас, — пояснил Соколов.
— Хм, а отчего же токмо в детях у вас нужда? Родители ихние не надобны или они стары для обучения? Я вот желание имею познать грамоту вашу. — Карп уставился на Радека колючим взглядом.
— Ну, если у кого желание будет, то можно, конечно, — промямлил профессор.
— То-то, так лучше будет. — Карп наставительно поднял узловатый перст перед собой.
— Карп, а если кто из детишек особенные успехи в обучении иметь будет, то того мы заберём к себе в посёлок. Потом они мастерами станут, родителям гордость опять же, — вставил Вячеслав.
Священник согласно кивнул, поглаживая жидковатую бородёнку.
Удинск, островная крепость— Гляди, тунгусы руками машут. — Морпех, вызвавший Карпинского на башню, передал тому бинокль.
— Ага, это наши вроде, только не помню, как их звать. — Пётр, отдав бинокль, задумался на пару секунд.
«Что случилось, интересно, просто так не придут», — быстро спустился с лестницы, отдал приказ о высылке лодки и направился к Петренко, исполняющему обязанности начальника крепости. Ярослав готовился к занятию Илимского устья путём перекрытия Ангары острожком у порога Толстый Бык, что несколько ниже Илима. Ну а в Удинске он, если так можно сказать, проходил практику.
Петренко с удовлетворением узнал о том, что прибыли тунгусы с известием, — хоть какое-то действие, а то целыми днями на воду и берега смотришь, да всё однообразно. Несколько «ангарских» тунгусов находились в стане бурятского князца Баракая, на случай необходимости связаться с пришельцами, прошлое противостояние с казаками из Енисейска укрепило некую дружбу между бурятами Баракая и ангарцами. И вот князец, видимо, послал весть. Петренко и Карпинский, замещавший начальника крепости в его отсутствие, нетерпеливо переминались с ноги на ногу на песчаном берегу острова, дожидаясь лодки с гонцами.
Наконец лодка уткнулась носом в мокрый песок. Тунгусы неловко, замочив ноги, выбрались на берег, чертыхаясь и шипя. Более молодой тунгус, подталкиваемый своим пожилым товарищем, подошёл к Петренко и, подобравшись, стал сбивчиво докладывать переданную ему информацию:
— Дальний дозор передаёт о чужих стругах, числом три, идущих от градеца Енисейска. Оружные казаки и стрельцы в них. Остановки делают токмо на ночь да для отдыха днём бывает. В бурятские селения не ходят, ясаку не требуют.
— Значит, к нам идут, иного не может быть, — задумчиво проговорил Петренко.
— Что же, наконец это началось. Столкновения с царскими войсками, — добавил Карпинский, видя недоумение на лице майора после первой его фразы.
— Петь, какие на фиг войска? Если они идут на трёх стругах, то это от шестидесяти до восьмидесяти человек. Мушкеты, пищали, максимум пара медных пушечек-пукалок. А верно, и не будет их. А у нас? — Петренко, усмехаясь, посмотрел на крепость.