Том Шервуд - Адония
До слуха его донеслись короткие глухие звуки ударов, сдавленный стон. Спустя минуту в освещённый портал коридора выбежала юная заключённая. Движения её были хищными и полными сил. Широко раскрытые глаза светились двумя синими огоньками.
«Ах, умница! Сколько дней притворяться умирающей! Сколько дней заставлять стражников носить себя на допросы! Чтобы в нужный момент ожить – и стать снова свободной! Ах, какой для меня прекрасный урок…»
Узница остановилась. Поднесла к лицу большое кольцо с надетыми на него ключами. Выбрала один, самый узкий, отделила его от остальных, зажала в кулаке. Затем присела, туго натянув между коленями подол арестантской хламиды и, взмахнув рукой с ключом, одним ударом пробила в толстой ткани небольшую дыру. Всунула в неё большой палец, с негромким треском надорвала. Затем, продев в образовавшуюся дыру обе ладони, стала увеличивать надрыв по кругу. Казалось, прошёл лишь миг – и вот уже юная убийца, страшная и прекрасная ведьма, выпрямилась в тюремном коридоре. Оголив ноги до колен, отбросила в сторону нижнюю часть хламиды. Зловеще улыбнувшись, посмотрела на широко распахнутую дверь в конце коридора, и направилась к ней лёгкими, стремительными шагами.
Вдруг прямо перед ней, просунувшись сквозь решётку, мелькнула чья-то рука.
– Помощи! – приглушённо прозвучал голос из-за решётки.
Девушка остановилась.
– Буду молиться за тебя! Брось мне ключи!
Юная пленница взглянула на отнятое у караульных кольцо, затем в сторону голоса и руки, повёрнутой ладонью кверху, как бы в просьбе о подаянии.
– Ты невиновен, и хочешь вернуть себе свободу? – хриплым голосом спросила пленница.
– Нет! Я как раз очень виновен. Я – контрабандист, и, к тому же, удирая, сильно пришиб двоих полисменов. Но если ты поможешь мне выбраться отсюда, я обещаю сменить ремесло. И буду молиться за тебя. Скажи мне своё имя!
– Адония, – сказала девушка и, взмахнув рукой, точно набросила на протянутую к ней ладонь тяжёлое кольцо.
Повернулась и, неслышно ступая босыми ногами, побежала вдоль цепочки стенных фонарей. Рыжие волосы метались за её спиной пучком пламени.
Узник торопливо втянул кольцо внутрь, позвенел ключами и, найдя нужный, вставил его снаружи в гнездо. Замок, негромко скрипнув, открылся. Молодой, лет семнадцати, с битым оспой лицом контрабандист, выбежав в коридор, направился… Не в сторону спасительного выхода, нет. Сначала он метнулся к дальней камере. Встав на пороге, торжествующе усмехнулся. Оба стражника, со связанными руками и заткнутыми ртами, лёжа на полу, тихо постанывали. Выбрав того, который был более худым, контрабандист приподнял его, усадил спиной к лежанке и нанёс несколько тяжких, беспощадных ударов. Затем развязал стражника, снял с него мундир, надел на себя, а своё арестантское облачение – на обмякшего горемыку. Взвалив неподвижное тело на плечи, дотащил его до своей камеры и опустил на свою лежанку. Запер решётку, вернул ключи тому, кто оставался в камере узницы, и только потом, нарочито громко стуча подбитыми гвоздями подошвами, направился вслед за спасительницей.
Однако наверху, перед караульным помещением, он остановился и замер, прижавшись спиной к стене. Там, внутри, слышались сдавленные ругательства, топот, стоны и так хорошо знакомый, вызывающий слабость в коленях звон боевой стали.
– Обещаю, Доминик! – раздался вдруг звонкий голос юной ведьмы, и тотчас послышалось полное боли мужское проклятие.
Заставив себя приблизиться к полуоткрытой двери, переодетый узник осторожно глянул внутрь помещения. Слева, у стены, возле опрокинутого стола и рассыпавшихся шахматных фигурок, лежали, кривя лица и зажимая раны, четверо караульных. Стонали, выдавливали ругательства. Здесь же валялись их шпаги. Справа, возле планшира с мушкетами, так и не пустив к ним караульных, с короткой шпагой в руке стояла босоногая ведьма. Остриё клинка её было направлено в грудь забившегося в угол молодого стражника.
– Свяжи их всех! – сказала ему Адония и повелительно качнула шпагой.
Дрожащий от страха юнец торопливо выполнил приказание. Спрятавшийся назад, за угол контрабандист слышал, как его спасительница потребовала у молодого стражника мундир и переоделась. Негромко скрипнула входная дверь караульного помещения. Спустя несколько минут послышался стремительный топот копыт. «Значит, смотритель конюшни уже не опасен». Пряча лицо, контрабандист вбежал в караульную комнату, быстро схватил пару пистолетов, оружейную сумку, метнул в неё горсть пистолетных пуль, обандероленный тюк пороха, и толкнул ещё раз скрипнувшую дверь. Двое из лежащих на полу стражников прокричали ему:
– Догони её, Джон!
– Джон, развяжи нас!
Хлопнула дверь.
Снова послышался топот копыт.
– Как повезло! – истерическим, на грани рыдания голосом выкрикнул молодой стражник, пытаясь освободить связанные за спиной руки. – Никого не убила!
Загонщики
Сторож у ворот видел, что один из караульных вбежал в конюшню, а через минуту или чуть более того выехал уже на оседланной лошади. Заученным движением привратник вскинул на плечо мушкет и направился к воротам, готовясь получить от всадника пропуск и выпустить его. Однако караульный, доскакав до него, сноровисто спрыгнул на землю и выдернул из ножен короткую плоскую шпагу. Резкая боль обожгла плечо. Привратник попятился и упал. Злодей вытер остриё шпаги о сгиб локтя, вернул её в ножны, шагнул к упавшему, отнял мушкет, отбросил его в сторону конюшни, распахнул ворота и прыгнул в седло. Раздался звук бешеного, стремительно удаляющегося галопа.
«Лошадь холодная. Запалится. А с линии выстрела я ушла.» Свернув в переулок, Адония пустила лошадь лёгкой, медленной рысью. Лишь подъехав к окраине Эксетера и свернув с главной дороги она вновь взяла сумасшедший галоп. Мелькнув между двух окраинных домишек, вынеслась в ровное, облитое светом луны поле. Впереди тёмной полосой надвигался на неё спасительный лес. Доскакав до первых деревьев, Адония вернулась к медленной рыси. «Въездной пост миновала. Можно сделать круг и вернуться на дорогу.»
Всадница твёрдой рукой направляла лошадь туда, где не так давно им с Домиником встретилась Эсперанса. План был надёжен и прост. В кармане отнятого ею мундира обнаружились несколько весомых монет («доходное ремесло у тюремщиков!»), на которые следовало купить дорогое женское платье. Однако сама Адония, не рискуя быть схваченной, не смогла бы этого осуществить. Она предполагала просить об этом недавнюю спасительницу. Переодевшись, добраться до порта, а там… Адонии было хорошо известно, в какой норе мог укрыться Филипп. Но она не могла знать, что Эсперанса, узнав о случившемся с ней и с Домиником несчастье, оставалась в Эксетере и всеми мыслями была устремлена к поиску возможных вариантов вызволения из тюрьмы своей случайной знакомой. Не учитывала Адония также и расторопности королевской сыскной службы.
