Дарья Плещеева - Курляндский бес
– Что ты знаешь о бегинках? – резко спросил герцог.
– Они дамы не простые, тайных гонцов принимают. Но я-то что, узнал – и молчу, какое мне дело? А ваш повар, который на самом деле не повар…
– Он же стряпает!
– Он, ваше высочество, умный и опасный враг, который выучился стряпать. И хотел бы я знать, что он привез в своих баночках и скляночках… Его к вам подослали, и я это докажу. Я это сразу заподозрил – уж больно он слащавый…
– Других аргументов у тебя, Палфейн, нет?
– Когда мы из Либавы ехали – он все вокруг бегинок вился. А бегинки меж собой по-французски говорят…
– Это что, большой грех?
– Вашему высочеству, конечно, виднее, но ведь и тайный гонец, что их навестил, говорил с ними по-французски. А кто теперь во Франции настоящий король? Кардинал Мазарини – вот кто! И если мне кто скажет, будто кардинала не интересуют польские дела, я того человека в лицо дураком назову. Он хочет знать из первых рук, что ваше высочество решит насчет Польши. И вот еще один довод – он непременно должен был кого-то подослать, чтобы болтался при вашем дворе, подслушивал и вынюхивал. А никого другого, чтобы на эту должность подходил, в Гольдингене сейчас нет.
– Продолжай, – подумав, велел Якоб.
– Арне Аррибо не дурак, но напрасно он с Пермеке связался. Никласс Пермеке хоть и зарабатывал на жизнь дрыганьем ногами, а был человеком добродетельным и сестру берег. Когда он понял, что дело неладно, то очень скоро сообразил, что к чему, и пришел к графу разбираться, вот только Грит Пермеке уже была у бегинок, зато Аррибо околачивался возле графского жилища. И все они чуть не передрались. Пермеке обвинил графа, потом набросился на Аррибо, грозился пойти к вашему высочеству и рассказать про все безобразия и про то, как повар воду мутит. Тут Аррибо и ткнул его ножом, а тело – в речку. Может, и не ткнул бы, но сообразил, что это убийство можно повесить на бегинок. Они ведь тоже на берегу поселились. Так он и графа спас, граф-то ему еще пригодится, и себя спас, и от бегинок избавился – понимаете?
– Ты при том был?
– Я опоздал, не успел плясуна спасти. А дальше вот что было. Я стал следить за Аррибо – думаю, чем-то же он должен себя выдать. И приехал из Виндавы лоцман, Андерс Ведель, которого вы сами туда и отправили на житье. А лоцман оказался выпивохой, все пропил, приехал просить денег у Аррибо. И сказал, что если тот ему денег не даст, то он, Ведель, донесет вашему высочеству, что никакие они не двоюродные братья, а Аррибо ему заплатил, чтобы Ведель его за братца выдал и еще родней поделился. Как будто повар к вам прямиком из Дании явился и там всю жизнь прожил… Ну, такому мерзавцу, как Аррибо, угрожать опасно – тут он и Веделя ножом ткнул, а вытащить клинок не успел, тело в воду свалилось. Может, он гнался за телом, чтобы нож спасти, этого не знаю…
– Нож спасти?
– Ну да, ваше высочество! Он же этими золингенскими ножами хвастался, всем показывал! Его уже по одному тому ножу можно было опознать! Так что змея заползла в гольдингенский замок, почище Изабеллы, и об этом я почтительно докладываю. А нож я своими глазами видел, когда тело вытащили из запруды.
Герцог ничего не ответил – ему следовало обдумать все эти странные и опасные новости.
Он бывал при европейских дворах. Когда в 1633 году его дядюшка, герцог Фридрих, поехал в Варшаву – приносить присягу тогдашнему королю Владиславу, Якоб сопровождал его и приглядывался к придворным нравам. Потом он через Амстердам поехал в Париж – там инкогнито наблюдал за жизнью французского двора и изучал действия кардинала Ришелье. Наконец он оказался в Лондоне, но при английском дворе уже назвался собственным именем и даже подружился с королем Карлом. Интриги английского двора, стало быть, ему тоже были известны. Присутствие шпионов считалось делом обыкновенным что в Варшаве, что в Париже, что в Лондоне. Но Якобу отчего-то казалось, что в Курляндию, герцогство на самом краю Европы, никакие ряженые не поедут…
Палфейн, стоя перед письменным столом герцога в вольной позе – ноги широко расставлены, большие пальцы рук заткнуты за толстый кожаный пояс, – ждал.
– Значит, ты занимался этим, потому что хотел удовлетворить любопытство? – вдруг спросил герцог.
– Ваше высочество знает – у человека, у мужчины, должна быть страсть. Иначе он – вроде кислого молока… Есть чудаки, которые часы собирают. Есть – которые за девками гоняются, ни одной не пропустят, такая у них страсть. Есть – вроде графа ван Тенгбергена, книжки читают до полного безумия. И у вашего высочества страсть – вы свою Курляндию любите, возделываете, как хороший садовник – грядку с дынями в теплице. А я на людей смотреть люблю, на все их причуды, докапываться люблю, что и почему. У меня страсть – наблюдать и догадываться. И никаких книжек мне не надо.
– Как полагаешь, кто прислал Арне Аррибо?
– Я, ваше высочество, в политике не силен. Может статься, польский король – ему важно знать, кто из знатных господ в Курляндии на его стороне, кто уговаривает ваше высочество остаться под польской властью, а кто, наоборот, сманивает перекинуться к шведскому королю. Может статься, датский король – поскольку война началась, ему нужно знать настоящие, правдивые новости. Может, англичане – эти будут вредить, чтобы потом без большого труда забрать курляндские колонии, африканские и вест-индийские. Я слыхал, ваше высочество уже там и города свои имеет, и гавани. Одно вижу – этот повар, Арне Аррибо, может такое кушанье состряпать, что никому не поздоровится. Если ваше высочество поступит не так, как его хозяину выгодно…
– Так… Скажи, Петер Палфейн, хочешь ли ты мне и дальше служить? Мне такой человек нужен.
– Ваше высочество… – Палфейн вздохнул. – У меня сейчас другие обязательства. Исполню – может, к зиме вернусь. Я если слово даю – так это твердое слово. И я завтра уеду из Гольдингена. Но когда вернусь, первым делом – к вам и напомню об этом разговоре и о том также, как я вашему высочеству благодарен…
Это был намек.
Деньги Якоб хранил в потайном ящике секретера. Он достал оттуда пять золотых полновесных польских дукатов.
– Получай, моряк. Заработал честно…
Однако прозвучали эти слова совсем безрадостно.
Когда старый моряк с поклонами удалился, герцог оперся локтем о стол, пристроил лоб на крепкой ладони. Ему нужно было обдумать новые сведения и понять, как ими распорядиться.
Но не получилось – в кабинет вошла Дениза и сорвала с головы русскую шапку.
