Король гор. Человек со сломанным ухом - Абу Эдмон

— Так значит, дорогой Астоф, — промолвил один из них, — в Фрошдорфе1 ты видел короля?

— Да, любезный Америк. Он очень милостиво принял меня. «Виконт, — сказал он мне, — вы принадлежите к роду, известному своей преданностью монархии. В тот день, когда по воле божьей нам вернут трон наших предков, мы обязательно вспомним о вас. Передайте отважным дворянам Турени, чтобы они молились за нас, а мы не забудем их в наших молитвах».

— Агенты Питта и Кобурга73, — сквозь зубы пробормотал Фугас. — Эти молодчики состоят в заговоре с армией Конде! Спокойно, Фугас!

Он сжал кулаки и напряг слух.

— Вы говорили с ним о политике?

— Так, между делом. Между нами говоря, мне кажется, он не придает ей значения. Он ждет, когда начнутся события.

— Ждать осталось недолго.

— Кто знает?

— То есть как, кто знает? Империя не продержится и шести месяцев. Так сказал монсеньер Монтеро, когда в прошлый понедельник был в гостях у моей тетушки канониссы.

— Я думаю, они продержатся год. Итальянская кампания укрепила их позиции среди простолюдинов. Я бы не побоялся сказать об этом королю.

— Черт побери, господа, это уже слишком, — прервал их разговор Фугас. — Неужели французы позволяют себе говорить такое о французском государстве? Возвращайтесь к своему хозяину и скажите ему, что империя вечна, потому что она стоит на незыблемой основе народной воли и скреплена кровью героев. А если король спросит, кто это сказал, скажите ему: «Это сказал полковник Фугас, которому при Ваграме император своей рукой прикрепил на грудь награду!»

Молодые люди переглянулись, обменялись улыбками, и виконт сказал маркизу:

— What is that?

— A madman.

— No, dear, a mad dog.

— Nothing else74.

— Отлично, господа, — воскликнул полковник. — Теперь вы заговорили по-английски. Туда вам и дорога!

На следующей станции он вновь сменил купе и оказался в компании молодых художников. Он назвал их учениками Зевксиса1 и спросил, что сейчас говорят о Жераре75, Гро76 и Давиде77. Эти господа сочли его шутку весьма оригинальной и посоветовали пойти посмотреть, как играет Тальма78 в новой комедии Арно79.

Оборонительные сооружения Парижа поразили Фугаса и одновременно шокировали.

— Мне это не нравится, — сказал он соседям по купе. — Оборона Парижа зиждется на отваге простого народа. Окружить Париж бастионами — это все равно, что признать возможность завоевания Франции.

Поезд прибыл на вокзал Мазас80. Полковник вышел на перрон и, не будучи обремененным багажом, гордо засунул руки в карманы и отправился на поиски Нантского отеля. В 1810 году он прожил в Париже три месяца и полагал, что хорошо знает город. Но на этот раз самоуверенность его подвела, и вскоре он заблудился. Блуждая по парижским кварталам, он искренне восхищался огромными изменениями, которые произошли в его отсутствие. Фугас обожал очень длинные и широкие улицы, застроенные большими одинаковыми домами. Глядя на изменившийся город, он охотно признал, что парижские власти претворяют в жизнь именно его идеал градостроительства. Совершенства они еще не достигли, но добились несомненных успехов.

По дороге Фугас раз двадцать приветствовал людей, с которыми, как ему казалось, он был знаком, но никто его так и не признал.

Проблуждав таким образом пять часов, он наконец добрался до площади Каррузель1. От Нантского отеля здесь не осталось и следа, но зато завершилась постройка Лувра81. Фугас четверть часа разглядывал это монументальное здание, а потом еще полчаса простоял перед игравшими в пикет зуавами82 из охраны Лувра. Он спросил, в Париже ли сейчас император. В ответ ему указали на знамя, развевавшееся над Тюильри.

— Это хорошо, — сказал он, — но сначала мне надо обновить одежду.

Полковник снял комнату в отеле на улице Сент-Оноре и спросил у слуги, как ему найти самого известного в Париже портного. Слуга вручил ему «Торговый альманах», в котором Фугас обнаружил адреса императорского сапожника, императорского поставщика рубах, а также императорских шляпника, портного, парикмахера и пер-

чаточника. Он выписал их имена и адреса в блокнот Клементины, после чего нанял экипаж и поехал обновлять свой гардероб.

Ноги у него были маленькие и изящные, поэтому подобрать для него готовую обувь не составило большого труда. Все необходимое белье пообещали доставить к вечеру. Но когда он попытался объяснить шляпному мастеру, чем ему хотелось бы прикрыть свою голову, то тут возникли затруднения. В идеале он хотел бы иметь огромную шляпу, широкую сверху и узкую снизу, с толстыми краями, выгнутую спереди и сзади и чем-то напоминавшую доисторическую мебель. Такому типу шляп основатель Боливии когда-то дал свое имя. Шляпный мастер перевернул весь магазин и даже перерыл все свои архивы, пока наконец не отыскал изображение требуемого фасона.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Вот что вы просили. Оказывается, это аксессуар театрального костюма! Будете довольны, сударь, комический эффект вам обеспечен.

В ответ Фугас сухо заметил, что эта шляпа выглядит не так смешно, как то, что сейчас носят в Париже.

Когда же он явился на улицу Мира к знаменитому портному, там развернулась форменная баталия.

— Нет, сударь, — твердил Альфред, — я ни за что не буду шить редингот с брандебурами и казачьи шаровары! Если вам нужен карнавальный костюм, тогда идите к Бабену или Морсо. Мне совсем ни к чему, чтобы люди говорили, что столь хорошо сложенный мужчина после посещения нашего заведения имеет совершенно карикатурный вид!

— Разрази меня гром! — говорил в ответ Фугас. — Вы, господин Авторитет, конечно, понимаете больше моего, но я полковник Великой империи, и не пристало барабанщикам командовать полковниками!

В итоге последнее слово осталось за этим дьяволом в человеческом обличье. С него сняли мерку, приняли заказ и обещали через сутки одеть по последней моде 1813 года. При выборе ткани ему предложили английскую шерсть, которую он с презрением отверг.

— Только синий французский драп, — сказал он, — и непременно сотканный во Франции! И покрой должен быть таким, чтобы любой, кто увидит меня в этом штатском наряде, обязательно подумал: «Вот идет военный!»

Кстати, у современных офицеров наблюдается склонность к противоположному типу кокетства. Надевая гражданскую одежду, они стремятся выглядеть, как все истинные джентльмены.

На улице Ришелье Фугас заказал себе черный сатиновый воротник, доходящий до ушей и закрывающий часть рубахи. Затем он прогулялся до Пале-Рояль, зашел в знаменитый ресторан и заказал ужин. Завтракал он в тот день на бульваре в кондитерской и съел самую малость, поэтому после долгой ходьбы у него проснулся зверский аппетит. За ужином полковник съел и выпил не больше, чем делал это за столом в Фонтенбло, но поданный счет едва не вызвал у него расстройство пищеварения: оказалось, что он наел на сто десять франков и несколько сантимов. «Черт побери, — сказал он, — жизнь сильно подорожала в этом обновленном Париже!» В счет в качестве дижестива была включена водка на сумму девять франков. Ему принесли бутылку и стакан размером с наперсток. Его это очень развеселило, и он позабавился тем, что налил и осушил тринадцать таких наперстков. Но когда Фугас встал из-за стола, оказалось, что он не пьян, а лишь слегка навеселе и не более того. Затем он вознамерился восполнить неумеренные траты и выиграть несколько монет по сто су, поставив в соответствующем заведении на № 113. Однако некий виноторговец сообщил ему, что во Франции уже лет тридцать, как закрыли все игорные заведения. Он дошел до Комеди-Франсез и решил узнать, дают ли актеры императорского театра какие-нибудь приличные трагедии. Но ознакомившись с афишей, остался крайне недоволен. В театре давали лишь современные комедии и играли в них совершенно незнакомые актеры. Ни тебе Тальма, ни Флери, ни Те-нара, ни братьев Батист, ни мадемуазель Марс, ни мадемуазель Рокур! Тогда он отправился в Оперу, где давали «Карла VI»83. Поначалу его удивила музыка. Такой грохот он привык слышать лишь на поле боя. Однако вскоре его слух свыкся с грохотом ударных инструментов, а затем навалилась усталость, он расслабился, сытость его убаюкала, и полковник погрузился в дремоту. Разбудили его звуки патриотической песни: