Анри Кок - Сиятельные любовницы
— Не правда ли, эта роза прекрасна? — сказала она.
— Да. Кто вам дал ее?
— Приятельница моя, Балтазара. Да, эта роза очень прекрасна, и я была в восхищении, когда она мне подарила ее. Но не полагаете ли вы, что мне было бы приятнее самой сорвать ее с ветки, чем иметь из других рук? Иметь ее, когда никто еще не вдыхал ее аромата?..
— Без сомнения.
— Итак, мой друг, я похожа на эту розу. Мне шестнадцать лет. Я недурна, но одно из моих достоинств, самое привлекательное, особенно в глазах тех, кто может за мной ухаживать — то, что я еще на стебле. Пусть завтра узнают, что у меня есть любовник, и я потеряю три четверти моей цены. Итак, не имея возможности быть женой человека, которого я люблю, и имея от него одно только его сердце, потому что вы ничего не можете дать мне, Педро, вы не богаты, я решила, что получу состояние от человека, которого я не люблю. Но чтоб этот человек согласился дать мне то, чего я желаю, необходимо, чтобы он не только думал, что он мне нравится, но еще и то, что он нравится мне первый. Понимаете?..
Кальдерон горько улыбнулся.
— Я понимаю очень хорошо, — ответил он, — и поздравляю вас, моя дорогая Мария. Для шестнадцатилетней девушки вы отлично умеете рассчитывать.
— Это вас возмущает?
Поэт встал, не отвечая, взял свою шляпу и снова направился к двери.
Кальдероне снова остановила его, сказав:
— Так вы меня больше не любите? Из-за того, что я открыла вам, что настоящее для меня еще не все, что я также думаю о будущем, вы гнушаетесь мною? Вы не хотите, чтоб я была вашей женой… Как любовницу вы не можете меня обеспечить, а я хочу золота, оно мне нужно! Я боюсь бедности!.. И вы находите дурным, что я говорю вам: «Взамен моего сердца, которое будет твое, скоро, завтра, сегодня вечером, быть может, оставь мне право и власть приобрести богатство!»
Кальдерон продолжал молчать.
— А! Берегитесь, Педро, — с угрозой произнесла молодая девушка. — Я люблю тебя, это правда, но презрение убивает любовь!.. Если ты выйдешь сегодня отсюда, не сказав: «всегда твой», — я никогда не буду твоей.
Бедный поэт не размышлял более. Обернувшись к Кальдероне, с бледным лицом, по которому катились слезы, он пробормотал:
— Ах, ты хорошо знаешь, мой демон, что я всегда буду твои, что бы ты ни делала и чего бы ни желала!..
— В добрый час! — воскликнула она, торжествуя и бросившись к нему на шею, она подарила ему третий, на этот раз настоящий поцелуй.
— На… Вот тебе, чтоб придать смелости для ожидания.
Кальдерон ушел. Кальдероне, вздохнув глубже, чем то могут высказать слова, позвала свою камеристку.
Та вбежала радостная.
— Ах, сеньорина!
— Что?
— Король в театре! Он вошел в свою ложу. Он будет смотреть вашу игру.
Актриса покачала головой.
— Меня и других, — сказала она. — Балтазара и Вака тоже играют в пьесе «Жизнь есть сон».
— О! Но Вака стара, а Балтазара дурна… А вы молоды и хороши.
— О, льстивая!
— Скажите, сеньорина, что если б король влюбился в вас?
— Поди! Ты с ума сошла!.. Одень меня!
Это была правда. Как он и обещал поутру Морето, Филипп IV явился в этот вечер в театр удостовериться, действительно ли Кальдероне была достойна того, чтобы заставить его забыть герцогиню Альбукерк.
Но удивительно, что в тот же вечер, по той же самой причине и с той же целью, что и король, в театре был и герцог Медина де ла Торес. Подобно королю, Медина впервые увидел Кальдероне и нашел ее прелестной, точно так же, как король. И опять же подобно королю, после спектакля, узнав, где живет молодая актриса, герцог решил не мешкая отправиться к ней, чтобы высказать ей свои любовные предложения.
Но тогда как Медина направился по самой краткой дороге к жилищу Кальдероне, Филипп, руководимый Оливаресом, избрал самую длинную. И когда около полуночи его величество постучал в дверь актрисы, герцог Медина уже с полчаса был у нее.
На что же Медина потратил эти полчаса? Объясним, но начнем наш рассказ чуть раньше.
Когда Кальдероне играла, Кальдерон имел обыкновение ожидать ее у театрального входа, чтобы проводить домой.
Но в этот вечер, одновременно счастливый и несчастный после откровенного разговора, даже более несчастный, чем счастливый, поэт удалился, а вернее — просто убежал, как сумасшедший, хотя со всех сторон ему кричали: «Король в театре!»
Однако перед уходом Кальдерон попросил одну из подруг артистки, Барбару Коранель, исполнить в этот раз его роль, роль провожатого. И Кальдероне безмолвно приняла эту перемену.
Прежде всего, она была уверена, что Кальдерон будет на нее какое-то время зол за ее откровенность. Потом, как артистка, она была слишком восхищена этим вечером, чтоб позволить властвовать над собой как над любовницей из-за его плохого настроения.
По словам Инесы, король весь спектакль, казалось, не сводил с нее глаз и слушал ее одну… А что, если это сбудется? Если король… А почему бы нет?.. Но монастырь, куда она должна будет запереться, после того, как король перестанет ее любить! Э, пусть он только ее полюбит! Она чувствовала в себе силу удержать его в своих руках, так что до монастыря еще далеко.
Это была, как видите, девушка с характером. Но она была воспитана в прекрасных правилах ее приемной матерью, Марией де Кордова, которая уже около месяца жила с Севилье, удерживаемая своими семейными делами. Кальдероне оставалась одна со своей горничной в самом скромном обиталище, в нижнем этаже одного из домов улицы св. Иеронима.
Прошло минут двенадцать, как она вернулась домой, куда ее привела старая Барбара Коранель. Она занималась в своей спальне ночным туалетом, а в соседней комнате камеристка готовила ужин.
— Если вам угодно, сеньорита, — закричала Инеса, — все готово!
— Вот и я! — ответила Кальдероне.
И она уселась за стол напротив своей камеристки. О, это был отнюдь не пир! Кисть винограда и по две-три фиги каждой, ну и хлеб с водой для обеих — вот и все. После такого ужина плохие сны не снятся.
Кальдероне уничтожала свою порцию, Инеса — свою, когда постучались в дверь, выходившую на улицу.
— Стой! — прошептала служанка и добавила громко. — Кто там?
— Герцог Медина де ла Торес, — отвечал голос за дверью.
— Герцог Медина де ла Торес, — тихо, со вздохом повторила Кальдероне. Однако оиа встала и подошла к двери.
— Что вам угодно, сеньор?
— Поговорить с Кальдероне… Поговорить с вами, потому что я узнал ваш голос.
— Но я вас не знаю… Я никогда вас не видела…
— Отоприте, вы увидите и узнаете меня.
Мария глазами советовалась с Инесой, в то же время внутренне советуясь сама с собой. Герцог не король… но это почти такое же блюдо… Во всяком случае, можно посмотреть!
