Эдвард Уитмор - Синайский гобелен
Мод посмотрела на него так, что на сей раз улыбнулся Стерн.
Да, это правда. Она у него.
Но как же? Как?
По-моему, через несколько лет после его отъезда из Иерусалима его друг араб нашел ее и отослал ему. А вот как и почему этот араб ее нашел, это уже тоже другая история. Но теперь она там. В тридцать третьем году Британский музей купил Валленштейнову подделку у Советского правительства за сто тысяч фунтов, а в тридцать шестом году Хадж Гарун выслал оригинал в вигвам в Нью-Мексико, где он и сейчас лежит на коленях главного шамана племени.
Мод вздохнула.
Ну наконец-то. Милый Джо.
Она долго смотрела на пески, вспоминая тот месяц на берегах Акабы. Самые красивые мгновения ее жизни — и как же немного их было. И как давно.
Она посмотрела вдаль. Это было там, на той стороне Синайского полуострова, в общем, не так уж и далеко. И сверкающая вода, и пламенные закаты, и горячий песок под их телами каждый день, и бесчисленные звезды каждую ночь, и так без конца, любовь и целительное море, любовь и пустынное уединение, где они вместе познали пламя песков, она и теперь, закрыв глаза, почувствовала его жар.
Да нет, его нельзя ощутить, слишком давно это было. Теперь песок холодил пальцы. Она услышала позвякиванье, горлышко Стерновой бутылки стучалось о край чашки. Забрав у него и то и другое, она налила ему. Потом обняла.
Вот и все, просто сказал он. Кончился. Готов.
Не говори так, Стерн.
Ну, не совсем еще, тут ты права. Осталось еще пару дел доделать. Кончится война, ты поедешь в Америку к Бернини и когда-нибудь снова встретишь Джо, конечно, встретишь. Что до меня, то я никуда не уеду от йеменских холмов, среди которых родился. Все-таки Якуб был прав. Я никуда не уеду.
Она опустила голову. Нечего было сказать. Стерн вдруг рассмеялся.
Как просто все в конце-то, правда. После всяческих борений, попыток верить, желания верить, всё подытожат и скажут две-три вещи. Жест. Фотография. И смерть.
Он неловко поднялся на ноги и швырнул пустую бутылку в сторону восходящего над горизонтом солнца; жест, который Джо когда-то на берегу Акабы сделал в сторону тьмы, на сей раз был адресован свету. Потом он взял ее фотоаппарат и запечатлел ее между сфинксом и пирамидами, щелкнула диафрагма, осталась их любовь, жизнерадостная Мод улыбается ему в их последний день, время, отведенное им соблазнами Священного города, соблазнами пустыни, закончилось, став тканью блестящего темного гобелена несокрушимых грез и бренных дней, которые они много лет проводили бок о бок с другими, плетение жизней, чреватое масштабными тайными войнами и молчанием столь же огромным, ткань то грубая, то мягкая, многоцветная мантия жизни.
Там жест, тут фотография, потертый и сверкающий веками покров. И невольные ткачи этого покрывала, духи презренные и торжествующие, нити гобелена, имена песков и морей, души, поминаемые шепотом любви, которая и сплетает хаос событий в единое целое, а десятилетия в эпохи.
Любовь, нежная, добрая и свирепая, насыщенная, изможденная и иллюзорная, проклятая, болезненная и святая. Любовь, потрясающе многоликая любовь. Она и только она способна вызвать из забвения жизни, затерянные в этом спектакле, часы, потерянные в забытьи.
Надежды и неудачи, преданные времени, демоны, вдавленные в тишину, духи, запечатленные в хаотической книге жизни, повторяющейся и противоречивой Библии, уходящей в бесконечность, многоцветном Синайском гобелене.
* * *Итак, в тот вечер, успокоив кровь четвертью грана морфия, Стерн поплелся грязными каирскими улочками на свою последнюю встречу, он вошел в бар, сел на табурет и стал тихо беседовать со своим партнером, который, получая инструкции по тайной доставке оружия куда-то, где идет борьба за мир, все никак не мог понять, араб перед ним или еврей.
На улице послышался скрип тормозов, крики, ругань и пьяный хохот. Собеседник нервно поглядел на занавеску, отделявшую их от улицы, но Стерн, продолжая говорить, даже не повернул головы.
Молодые австралийцы, участвовавшие в тяжелом сражении на Крите, пережили на островах голодную и холодную в критских горах осень, а весной решили бежать в Египет и смогли на веслах пересечь Ливийское море. А теперь, выписавшись из госпиталя, где им залечили раны и приделали протезы взамен утраченных ног и рук, они пошли пьянствовать, драться и праздновать возвращение к жизни.
Крики. Шум драки и вопли на улице. Смех. Долбаные чурки. Потрепанная занавеска качнулась в сторону, и что-то тяжелое залетело в открытую дверь, но никто в комнате не двинулся с места. Никто, кроме Стерна, не понял, что это такое.
Стерн толкнул сидящего рядом и успел увидеть удивление на его лице, пока тот кувырком летел на пол, назад, прочь от ручной гранаты, медленно плывущей в воздухе.
Но Стерну в тот момент она казалась не гранатой, а таким же близким облачком, плывущим высоко над Храмом луны, парящим над пустыней воспоминанием о призрачных колоннах, фонтанах и водостоках, заросших миррой, руинах его детства.
Ослепительный свет в зеркале за стойкой бара, и внезапная смерть потопила во мраке звезды и вихри его жизни, искания и неудачи, яркий ослепительный свет, и последнее огромное видение Стерна, видение родины для всех народов его наследия, исчезло, словно он никогда не жил, разбилось, словно он никогда не страдал, и тщетная одержимость его закончилась ясным каирским вечером во время непредсказуемых боев 1942 года, и его неизменный костюм, который он надел на последнюю нелегальную встречу, и его лицо были разодраны осколками зеркала в полумраке арабского бара, где он остался смотреть на неподвижный теперь пейзаж, ставший свидетелем его смерти — навечно.
Примечания
1
Одно из влиятельнейших обществ студентов-старшекурсников в Йельском университете. Здесь и далее прим. переводчика
2
Крепкое греческое вино со смолистым привкусом.
3
Букв «роза возбужденная (взбудораженная, непотребно скачущая) плантагенетова» (лат.).
4
Национальный английский напиток на основе концентрированного говяжьего бульона.
5
Аппетит приходит во время еды (фр.).
6
По Фаренгейту, т. е. примерно 42 °C.
7
YHWH — согласные в имени Yehowah, Иегова или Яхве — имя Бога-Отца, которыми передается традиционный тетраграмматон (четырехбуквенник) каббалы и европейской оккультной традиции.
