Эндрю Ходжер - Храм Фортуны II
— Да, госпожа.
— Вот и хорошо. Как сообщили мои агенты, повышенный интерес к миссии Паулина проявляет и парфянский посол Абнир. Это большой мошенник и интриган. Уж он зря тратить время и деньги не будет. Абнир пытался подкупить кое-кого из моих людей и слуг цезаря. Не знаю, как с персоналом Тиберия, но мои сразу донесли мне об этой попытке. Вот откуда мне известны подробности. И это уже не мало.
Префект снова кивнул с умным видом.
— Светония и Сабина цезарь пока спрятал в каком-то надежном месте, — опять заговорила императрица. — Сейчас я пытаюсь выяснить, где именно. А тебе поручаю парфянина. Наверняка он попытается завязать отношения с кем-нибудь подходящим — купцом, капитаном судна, чтобы тот проследил за людьми Тиберия. Ведь сам посол не может сейчас покинуть Рим, а дело не терпит отлагательств. Их царь Артабан не отличается долготерпением, и на тех, кто ему не угодит, круглосуточно точат топоры.
В общем, наша задача, любезный Элий, выяснить суть дела. Ну, и извлечь из него пользу. Я имею в виду — пользу для нас с тобой, а не для цезаря и уж тем более не для парфян — заклятых врагов Рима.
Я полагаю, что эта миссия, если будет успешно завершена, послужит Тиберию крупной ставкой в игре с нами. Ведь для тебя не секрет, что он пытается отстранить меня от управления государством? А за мной непременно последуешь и ты. На место префекта претория у цезаря полно других, более покладистых кандидатов.
— Это мне ясно, госпожа, — чуть наклонил голову Сеян. — Жду твоих мудрых приказов.
— Ты установишь слежку за Абниром и выяснишь, с кем он будет вступать в контакт. Я, в свою очередь, используя другие каналы, постараюсь раздобыть дополнительную информацию. Надеюсь, Боги будут на нашей стороне и мы еще раз прижмем хвост цезарю, этому зарвавшемуся неблагодарному наглецу. Цель святая, не так ли, Элий?
— Да, госпожа, — покорно ответил префект. — Когда я должен приступить к действию?
— Немедленно.
* * *Вот почему верный Эвдем поджидал Никомеда у курии префекта города и вот почему сам Сеян не поверил ни единому слову шкипера, пока тот все же не рассказал ему правду, которая вполне совпадала со сведениями самого начальника гвардии.
Дело облегчалось тем, что хитрого трусливого грека он знал прекрасно, видел насквозь и понимал, на какой струне и когда сыграть, чтобы обеспечить себе его лояльность и сотрудничество.
— Слушай внимательно, — строго сказал Сеян, пристально глядя на шкипера. — Ты все-таки поплывешь в Палестину и...
— О, я несчастный! — завопил Никомед, воздевая руки к потолку. — За что Боги меня преследуют? Уж лучше, господин, пошли меня в Тартар! Я ненавижу иудеев!
— А тебя никто и не заставляет целоваться с ними, — криво улыбнулся Сеян. — Но интересы государства прежде всего. Итак, парфянин Абнир неплохо придумал. Что ж, мы выполним его последнюю волю. Но теперь ты, любезный Никомед, будешь работать не на гнусных азиатов — врагов Рима, а на благо своей страны. Как, хочешь послужить Империи?
Никомед обреченно опустил голову.
«Да уж, — с тоской подумал он, — если раз. связался с такой публикой, то потом уже от них не отделаешься. Что ж, надо хоть соблюсти свой интерес в этой авантюре».
И он дерзко взглянул в глаза префекту.
— Согласен, господин, — сказал грек. — Но придется мне, хорошо заплатить. Ведь пока я буду отсутствовать, дела придут в упадок и я, чего доброго, разорюсь...
— Об этом не волнуйся, — махнул рукой Сеян. — Ты уже мог убедиться — я не обманываю и не страдаю излишней скупостью. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы ты согласился из патриотических побуждений, приятель, — добавил он с издевкой,
Никомед скорчил кислую гримасу.
— Ладно, — расхохотался Сеян. — Как хочешь. А Сейчас мы обговорим детали. Время не ждет.
Он предусмотрительно не сказал греку, что парфянский посол Абнир выжил и, по мнению врачей, его здоровье довольно скоро придет в норму.
Глава II
Беседа в семейном кругу
Спустя три дня после встречи Сеяна с Никомедом императрица Ливия направилась в новый Палатинский дворец и велела номенклатору цезаря доложить, что она просит сына принять ее.
Через минуту Ливия была допущена в апартаменты Тиберия. Повелитель Империи сидел за столом. При виде матери он с недовольным видом отложил в сторону свиток трагедий Эврипида и вздохнул.
— Что ты хотела, матушка? — спросил он ласково.
— Поговорить, — коротко ответила Ливия, проходя и усаживаясь на диван. — Мы уже так давно не разговаривали наедине.
Тиберий отнюдь от этого не страдал, но из вежливости кивнул и придал лицу скорбное выражение.
— Действительно, — сказал он. — Ну, и о чем же пойдет речь? Прошу тебя, только не о политике, тем более — не о внешней. У меня достаточное количество советников, и не стоит тебе забивать свою голову этими проблемами. Займись лучше...
— Я сама знаю, чем мне заниматься, — резко перебила его Ливия.
— Послушай, матушка, — терпеливо продолжал цезарь, — власть в стране олицетворяю я и твои попытки вмешаться в государственные дела могут быть неправильно истолкованы. Я-то понимаю, что ты хочешь помочь и весьма ценю твои советы, но вот сенаторы...
— Сенаторы? — презрительно фыркнула Ливия. — Да, теперь ты пресмыкаешься перед ними, корчишь из себя демократа, чтобы завоевать союзников для борьбы со мной. Ты отказался от множества титулов, на которые имел право, ты запретил воздавать тебе почести, ты просто ошарашил меня, когда в курии заявил: «В свободной стране мысль и язык тоже должны быть свободны». А чего стоит это заявление: «Если кто неладно обо мне отзовется, я постараюсь разъяснить ему мои слова и дела, если же он будет упорствовать, я отвечу ему взаимной неприязнью».
И это говорит цезарь, повелитель Империи? Да у любого либертина больше гордости и достоинства!
Тиберий с хмурым видом слушал эти упреки.
— Ты унижаешься перед консулами, — продолжала кипятиться императрица, — ты позволяешь сенаторам голосовать так, как они захотят, ты оставляешь столько свободы своим чиновникам...
— Подожди, матушка. — Цезарь поднял руку. — Я хочу объяснить тебе ситуацию.
— Ты? Объяснить мне? Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю? Нет, дорогой мой, лучше я тебе объясню. Ты с моей помощью захватил власть, а теперь дрожишь как осиновый лист, что у тебя ее отнимут. Ты бы с удовольствием отправил меня в ссылку, но боишься Сеяна; ты бы с наслаждением раздавил всех этих крикунов из курии, но боишься... Сказать, кого ты боишься, Тиберий?
Цезарь угрюмо молчал.
— Ты боишься Германика и его армии, — презрительно бросила императрица. — Потому что без меня ты ни на что не способен. И уверяю тебя — так и будет продолжаться, пока ты не образумишься и не поймешь, что я нужна тебе больше, чем кто бы то ни было.
