Вилис Лацис - Потерянная родина

Генри П. Кук задумался. Несмотря на весь гнев, вызванный в нем неудачей Портера, он вынужден был признать, что никакой другой агент не придумал бы ничего лучшего в аналогичном положении. Нет, мягкотелым Портера нельзя назвать, а если генеральный директор позволил себе это, то лишь с воспитательной целью. В дальнейшем Портер без сомнения будет действовать с еще большей жестокостью, а это как раз то, что надо было Куку.

— Пока я даю вам только одно указание, — наконец вымолвил он. — Молчать. Обо всем молчать. Заткните рот капитану Никольсону и всем его людям. Скажите, что такова моя воля. Оставьте моему секретарю свой адрес и постарайтесь, чтобы мы в любое время могли найти вас. Это все. Можете идти.

Портер поклонился и тихими шагами вышел из кабинета. Вместо обещанных пяти минут аудиенция продолжалась целых полчаса. Об этом Генри П. Куку напомнил телефонный звонок вскоре после того, как ушел Портер. Нехотя он поднял трубку.

— Алло! Кук слушает…

На другом конце провода раздался укоризненный голос Евы Брис:

— Генри, так вот как вы исполняете свои обещания. Мы условились, что вы будете у меня ровно в три. Теперь уже четверть четвертого. Зная вашу пунктуальность, я готова подумать, что вы разлюбили меня. Может быть, я ошиблась?

— Непредвиденные дела, Ева… — ответил Генри П. Кук. — Я не смогу быть ни в четыре, ни в пять. Очень возможно, что сегодня вечером вообще не смогу приехать. Прошу тебя, не спрашивай у меня подробностей. Таких вещей по телефону не говорят.

Но Ева была не из тех женщин, которые легко отступают, когда им говорят «нет». Капризным голосом избалованного ребенка продолжала она сетовать на равнодушие Генри, которое в данном случае граничило с жестокостью, и клянчила, как завзятая торговка, стараясь вынудить у него обещание посетить ее сегодня вечером. Так как Кук все же не уступал, и в его ответах уже Слышались нетерпение и дбсада, Ева допустила небольшую оплошность, разыграв из себя оскорбленную.

— Вы меня игнорируете, потому что ваша жена, верно, устраивает сегодня что-нибудь дома и у вас не хватает духа отказать ей.

Для генерального директора Южноморского торгового Общества это было уж слишком. Он рассердился, ибо не привык, чтобы кто-нибудь — даже его метресса — говорил ему подобные вещи.

— Довольно болтать, — резко оборвал он. — Я попрошу вас не забываться, когда разговариваете со мной. Я вам плачу звонкой монетой и не желаю, чтобы вы мне что-либо диктовали. Получайте свои деньги, а об остальном предоставьте думать мне.

Деньги… всегда и всюду Кук умел использовать их чудодейственную силу, покупать и продавать… До сих пор это ему всегда удавалось. Жизнь — это торг, с какого конца ни подойди. Такой опытный торгаш, как Генри П. Кук, умел покупать все, к чему лежала душа.

Ева испугалась и, как птичка, защебетала извинения. Кук, не слушая ее, сказал:

— Со мною всегда выгодно разговаривать в корректном тоне… — и положил трубку.

Потом он позвонил генерал-губернатору и испросил аудиенцию. Принимая во внимание чрезвычайную важность и спешность вопроса, генерал-губернатор разрешил Куку, явиться к нему немедленно. Такая готовность льстила Куку, хотя и прежде за всю пятнадцатилетнюю практику никогда не случалось, чтобы австралийский генерал-губернатор хотя бы полчаса заставил ожидать приема генерального директора Южноморского торгового Общества, когда у последнего была надобность говорить с наместником короля.

Генерал-губернатор внимательно выслушал сообщение Кука, ни разу не перебив его вопросами или замечаниями. Сам Кук держался здесь гораздо спокойнее и сдержаннее, чем недавно в своем кабинете. Событие, о котором он рассказывал, несомненно, было чрезвычайным, и положение требовало чрезвычайных мер, но это еще не означало, что можно дать волю необузданному гневу и впадать в истерику. Генерал-губернатор — наместник короля в доминионе — сам принадлежал к королевскому дому Англии и исполнял свою миссию с той театральной наигранностью, которая свойственна отпрыскам древних династии.

Когда Кук закончил свое сообщение, генерал-губернатор немного подумал, потом посмотрел на портрет короля, висевший на стене в столь массивной раме, что человека постороннего не покидало опасение, долго ли может выдержать стена подобную тяжесть, и сказал спокойным, бесстрастным голосом:

— Этого так оставить нельзя. Виновные должны понести заслуженную кару. Я полагаю, нет необходимости объяснять вам, мистер Кук, что это дело не должно получить огласку в широких кругах.

— Вполне понимаю, сэр… — отозвался Кук.

— Карательную экспедицию должно провести энергично, быстро, но без шума, — продолжал генерал-губернатор. — Просторы Южного моря достаточно велики, чтобы несколько пушечных выстрелов, раздавшихся у берегов какого-нибудь острова, не были услышаны ни на одном другом острове — конечно, если мы сами не захотим, чтобы их услышали. — Он умолк. Тонкие губы растянулись в жестокую усмешку. Он поднялся и подал генеральному директору руку. — Мы вас попросим еще раз пожаловать к нам, когда получим согласие метрополии на задуманную экспедицию.

— Всегда к вашим услугам, сэр… ••— сказал Кук. — Материальные расходы, связанные с карательной экспедицией, Общество охотно покроет из своих средств. Нет такой жертвы, которую мы не принесли бы для приухмножения славы и чести нашей империи.

— Благодарю, мистер Кук… — сказал генерал-губернатор и в первый раз за время аудиенции изобразил нечто похожее на улыбку. На самом деле это даже была не улыбка, скорее гримаса удовлетворения — на более выразительную мину это лицо было неспособно.

Сейчас же после ухода Кука генерал-губернатор пригласил к себе своего политического секретаря и командующего военно-морскими силами. Полчаса он просовещался с ними. И полетели кабалограммы из Сиднея в Лондон и из Лондона в Сидней. О событиях на Ригонде узнали английский король и премьер-министр империи. И оскорбленный индюк империализма распушил свой хвост. Орава дикарей осмелилась навязать свою волю одному из верноподданных короля! Это был вызов всей империи; сотни лордов, адмиралов, епископов и купцов ни в коем случае не могли примириться с этим. Король держал совет с министром иностранных дел и премьером империи, сказал свое слово и начальник генерального штаба, после чего в Сиднее было получено решение метрополии:

«Немедленно отправьте на Ригонду какой-нибудь легкий крейсер или канонерку. Действуйте с надлежащей энергией и строгостью. Санкционируем все мероприятия, которые найдете нужными для ликвидации инцидента».

Это означало, что генерал-губернатору предоставляется полная свобода действий. Он не замедлил воспользоваться этим.