Эмилио Сальгари - Охотница за скальпами. Смертельные враги (сборник)
Около рассвета стоявший на страже Джон Максим разбудил своих товарищей, сказав, что слышит какие-то странные звуки, словно гул голосов и лай собак.
В мгновение ока все были на ногах и с ружьями в руках принялись всматриваться в предрассветную мглу.
– Я слышу лай многочисленных собак! – вымолвил вполголоса Джордж Деванделль. – Но что это может означать, я решительно отказываюсь понять!
– Потому что вы, мистер Деванделль, никогда не бывали в этих близких к Канаде областях, – хладнокровно отозвался агент – Слышали ли вы когда-нибудь, что канадцы зимой вместо упряжных лошадей применяют собак, которые могут отлично тащить по глубокому снегу легкие санки?
– Так вы думаете, что здесь поблизости кто-то едет на санях с собачьей упряжкой?
– Не только думаю, но уверен в этом! И еще уверен, что за этим «кем-то» гонятся по пятам другие люди…
– Тоже на собаках?
– Нет! Его преследуют всадники! А так как голоса слышатся с той стороны, где находятся преследуемые нами сиу…
– То остается предположить, что нам предстоит столкнуться с отрядом сиу?
– Что-то очень на то похоже! На всякий случай нам надо держаться наготове!
Четверть часа спустя из ближайшего перелеска вылетели низкие сани, которые с поразительной быстротой тащила добрая дюжина великолепных канадских собак. Наши охотники могли при первых лучах рассвета ясно видеть, что в санях находился только один пассажир, весь закутанный в меха, и сидел он на каком-то черном продолговатом ящике.
Поминутно оглядываясь, длинным бичом он подгонял и без того выбивавшихся из сил собак.
– Индейцы! – прошептал Джон. – Они пронесутся мимо нас в какой-нибудь сотне шагов. Их пять человек. Это отряд разведчиков Миннегаги, и нам представляется случай покончить с ними…
Еще пять, еще десять минут. Сани вихрем пронеслись мимо поросшей кустами полянки, служившей убежищем охотникам, и тогда появились гнавшиеся за санями индейцы.
– Стреляйте! – скомандовал Джон.
Пять выстрелов последовали почти одновременно. Трое передних всадников свалились с коней в снег. Двое отставших повернули мустангов и вихрем понеслись назад. Но опять загремели выстрелы. Один из всадников вскинул руки и упал навзничь, конь другого взвился на дыбы и сбросил всадника со своей спины, потом сам упал, пораженный насмерть. А сброшенный индеец мгновенно вскочил и бросился бежать в лес как стрела.
Преследовать его оказалось немыслимым, потому что он бежал по чрезвычайно пересеченной местности, где мустанги на каждом шагу проваливались бы по брюхо в рыхлый снег, перебираясь через рытвины и овраги.
– Оставим его в покое, – сказал Джон, опуская еще дымящийся карабин. – Ему едва ли удастся спасти свою шкуру, ибо главный отряд далеко, найти здесь поблизости коня беглец не сможет, а оставшись одиноким в лесу, он осужден на гибель!
– А что же мы будем делать?
– Пойдем по следам путешественника на санях, которого мы избавили от удовольствия быть оскальпированным. Я жестоко ошибусь, если он сейчас не подвергается другой опасности: я видел, как за его санями погналась стая волков, которые, по-видимому, уже раньше гнались за ним, предчувствуя добычу. Слышите? Он отстреливается!
Но раньше чем охотники успели тронуться на помощь к неизвестному страннику, он показался на равнине, несясь на этот раз к полянке, занятой охотниками.
Целая стая четвероногих врагов гналась за ним, заскакивая вперед испуганных, обезумевших от страха собак.
– Он сбросил на землю свой груз, чтобы легче было удирать! – заметил Джон, видя, как с саней свалился черный ящик, сейчас же окруженный волками. – Должно быть, там находится кое-что съедобное, иначе волки не задержались бы около ящика!
– Помогите! Меня съедят волки! – охрипшим голосом кричал пришелец, в то же время с поразительной ловкостью отстреливаясь от хищников.
Разумеется, ему не пришлось вторично взывать о помощи, потому что охотники дружным залпом смели самых смелых волков, потом принялись стрелять без перерыва, почти без промаха.
– Уф! – пробормотал спасенный, останавливая сани на полянке. – Благодарю вас, джентльмены, от своего имени и от имени погруженной в глубокий траур семьи блаженной памяти мистера Иеремии Смитсона, да упокоит Господь душу его в лоне Своем!
– Что такое? – изумленно вымолвил Джон. —
О каком это Смитсоне вы болтаете? Какое нам дело до него? Наконец, какое отношение имеем мы к этому Смитсону и его «погруженной в скорбь семье»?
– Очень большое! Вы, надеюсь, не откажете мне в помощи, чтобы исполнить священный долг относительно бренного праха мистера Смитсона?
– Какой долг? Какой прах?
– Иначе, – продолжал, не смущаясь, чудак, – проклятые волки слопают мои пятьсот долларов, заслуженных верой и правдой!
– Да объяснитесь же! Что это за черный ящик сбросили вы с саней? Есть там что-нибудь съедобное?
– Разумеется, очень даже съедобное! – загримасничал чудак, тыча пальцем в ту сторону, где валялся в снегу ящик, все еще окруженный волками. – Если бы там, внутри, не было ничего съедобного, разве волки старались бы так?.. Но поспешите, джентльмены! Иначе волки растащат все по кусочкам!
Охотники помчались к месту, где лежал ящик, и десятком метких выстрелов разогнали зверей, суетившихся около ящика, не без затаенной надежды, что спасенный путник может поделиться с ними своими припасами.
Тем временем и он подъехал сюда же на своих санях.
– Ну, откупоривайте же! Показывайте, что у вас есть там! – сказал ему агент. – Может быть, поделитесь с нами? Наши припасы совершенно на исходе!
– С удовольствием! Но только вы едва ли будете довольны этим! – отозвался проезжий.
– Почему? Мы не очень прихотливы…
– Но все же… Видите ли, если сказать по правде, в этом ящике лежит сам мистер Иеремия Смитсон!
– Что? – выпучил глаза Джон. – Вы врете!
– Ну вот еще! С какой стати мне врать? Нет, в самом деле, это ведь не просто ящик, а настоящий гроб. Я, видите ли, занимаюсь транспортировкой покойников. Тут, милях в полутораста, есть медный рудник… Ну, на руднике – рудокопы… Где рудокопы, там всегда разные истории, и очень многие умирают скоропостижно, получив удар ножа в брюхо или пулю в лоб. Мистер Иеремия был очень неосторожен, постоянно натыкался на чужие ножи, и пять дней назад сделал так неловко, что отдал свою грешную душу Богу, а свое тело – нашей транспортной конторе, завещав перевезти прах в его родной город. Ну, я и взял на себя обязанность исполнить последнюю волю этого добродетельного гражданина и примерного семьянина, который был так склонен к семейной жизни, что уже одиннадцать раз судился за многоженство…
