Сергей Степанов - Последний викинг. «Ярость норманнов»
Харальд подумал, что красные бусы позабавят Эллисив, дочь конунга. Он протянул руку и взял четки. Один из церковных служителей пытался остановить его, но Харальд сбил его с ног, и никто больше не дерзнул помешать норманну. Конечно, богобоязненному человеку подобает жертвовать церкви, а не уносить чужие дары. Однако в оправдание Харальда следует сказать, что он не хотел совершать святотатства. Он подумал, что в скором времени язычники разграбят базилику, так зачем же пропадать красивой вещи, достойной дочери конунга. Так и вышло. Конунг чехов с непроизносимым именем Бржетислав разграбил Гнездно и похитил мощи святого мученика Войтеха. Двенадцать человек с трудом унесли тяжелое золотое распятие с раки святого, а пять человек сгибались под тяжестью золотых плит, взятых с алтаря. Самая большая плита имела пять локтей в длину и десять ладоней в ширину, была богато украшена драгоценными камнями, а по краю плиты стихами было начертано, что ее вес составляет три сотни либров. Все сокровища Польши отправили в Прагу. Таким образом, Харальд взял самую малость и совершил лишь легкий грех.
Покинув церковь с добычей, Харальд увидел на ступенях Ярицлейва Мудрого. Конунг поманил его:
– Слухи опередили тебя. Итак, Бесприм убит?
– Господин слышал правду. Бесприм утоплен в вине.
– Бесприм всегда был бражником и нашел подходящую для себя смерть.
– Перессорились братья, – заметил Мстислав, присоединившийся к Ярицлейву. – Они из рода Пястов, а Пяст был простым землепашцем, женатым на простолюдинке Репке. Неудивительно, что Пясты не имеют понятия о благородстве.
Мстислав был великим воином, более счастливым в битвах, чем его брат. Но мудрым его никто не называл. Харальд подумал, что братоубийство не объясняется низким происхождением Пястов. Разве Мстислав забыл о резне, которую устроили его родные и сводные братья после смерти отца? Инглинги, к которым принадлежит сам Харальд, ведут свою родословную от богов. И при этом не перечесть братоубийств в их роду. Убивали и копьями, и мечами, и тем, что даже нельзя было считать оружием.
Попрощавшись с братом, Ярицлейв Мудрый сел на коня и поехал вниз. Харальд двинулся за ним, вполголоса повторяя про себя строки скальда Тьодольва из Хвинира.
– Что ты шепчешь? – спросил конунг, придерживая коня.
Харальд громко повторил слова скальда:
Альрек, поднявРуку на Эйрика,Сам от рукиБратней умер.Да не меч,А узду простуюКонунги в боюЗаносили.
Ярицлейв Мудрый не очень хорошо понимал сложный язык скальдов, но уловил самое главное и подивился:
– Неужели ваши витязи убили друг друга уздечками?
– Так и есть, господин! Конунги Альрек и Эйрик, сыновья Агни, соперничали в том, кто из них лучший наездник и у кого лучше лошади. Однажды братья выехали на своих лучших лошадях и назад не вернулись. Их поехали искать и нашли обоих мертвыми с проломленными черепами. У них не было с собой никакого оружия, только удила, и люди думают, что они убили друг друга удилами.
– Ну, это лучше, чем топить в вине. Впрочем, у Пястов все впереди. Помяни мое слово: Отто ненадолго переживет брата. За жизнь Мешко я тоже многое не дам. Думаю, что чешский князь Бржетислав воспользуется восстанием поганых и отомстит ляхам за вторжение, которое предпринял Болеслав Храбрый. Когда-то Болеслав взял Прагу, а князь Бржетислав в отместку разграбит Краков и Гнездно. Ну и пусть ляхи дерутся с чехами – нам будет спокойнее. Мы уходим отсюда, Харальд. И уходим не одни.
Ярицлейв Мудрый показал на вереницу людей, которые со стенанием шли по берегу озера Олененок. Они помогали измученным лошадям, запряженным в повозки. На повозках громоздился нехитрый скарб. На тюках и мешках сидели белоголовые дети и громко ревели. За телегами брел домашний скот.
– Кто эти бонды? – спросил Харальд. – Их так много, словно вся страна снялась со своего места.
– Поляне, – отвечал Ярицлейв. – Я решил переселить их в свои владения.
– В Хольмгард?
– Нет, на Днепр. Открою тебе мои помыслы. Когда-нибудь я перееду в Киев. Там правили мой отец, дед, прабабка и прадеды. Меня утомили новгородские порядки, когда каждый простолюдин мнит себя равным князю. Надоело заискивать перед вече и выслушивать дерзкие попреки. В Киеве никто не будет противиться моей воле.
Они поравнялись с бесконечной вереницей переселенцев. Сотни рук потянулись к всадникам. Воздух огласили стоны и мольбы не гнать их на чужбину. Конунг устремил свой взор вдаль, не слушая жалобных воплей.
– Мудро, когда конунг разоряет врагов, – заметил Харальд.
– Запомни: мудрость не в том, чтобы разорить чужую страну, а в том, чтобы обогатить свою. Поляне покорный и забитый народ. Мне такие и надобны, ведь добрый хозяин не держит бодливых коров. Он прикупит смирное стадо, а бодливых и своенравных пустит под нож.
– Они бедны, конунг. С купцов Хольмгарда можно взять гораздо больше.
– Харальд, когда я был в твоих летах, отец рассказал мне, как он ходил войной на болгар. Он одержал победу и взял много пленных. Дядя его Добрыня осмотрел болгар и сказал отцу: «Они все суть в сапогах. Сим дани нам не дадут. Пойдем искать лапотников». Что толку в богатых подданных? Княжескую казну обогащают бедняки!
Харальд ехал за конунгом и размышлял над его словами. Коровы его ничуть не заботили, но он не мог не согласиться, что каждый хозяин выбирает домашних животных по своему вкусу. Благородный человек покупает горячего жеребца, а потом позаботится найти статную кобылу, чтобы приплод был таким же резвым. Даже пса подбирают не просто так, а чтобы был верным спутником и помощником.
– Виги, – прошептали его губы.
– Что? – обернулся к нему Ярицлейв.
– Я сказал, господин, что собаку звали Виги.
Харальд рассказал про собаку Олава, сына Трюггви. Однажды конунг отправился в поход в Ирландию. Когда его людям понадобилась еда, они сошли с кораблей и пригнали к берегу много скота. Тут подошел один бонд и попросил Олава вернуть ему коров. Олав сказал ему, пусть берет, если может их узнать: «Но не заставляй нас ждать!» У бонда была большая пастушья собака. Он показал ей на стадо, а там было согнано много сотен голов. Собака обежала все стадо и отогнала ровно столько коров, сколько, по словам бонда, у него было. Все они были мечены. Было очевидно, что собака и правда узнала коров и что она удивительно умна. Тогда Олав спросил бонда, не отдаст ли он ему эту собаку. «Охотно», – согласился тот. Олав сразу же дал ему в обмен золотое обручье и заверил его в своей дружбе. Собаку эту звали Виги, и лучше ее не бывало. Она долго служила конунгу.
– Отменный пример! – кивнул Ярицлейв. – Каждому скоту свое назначение. Собаку нужно подбирать свирепую и умную, дабы охраняла стадо. Как дружинников. Коровы и овцы должны быть тучными, а ум им ни к чему, а то смерды, чего доброго, вздумают обойтись без пастуха. Я расселю полян по Роси, где много свободных земель, пригодных для пашни. Дети, ревущие сейчас на повозках, будут кормить моих детей и внуков.
