Сквозь тайгу к океану - Михаил Викторович Чуркин
Однако в этот день у него произошла еще одна встреча со старым знакомым. Не успел он пройти привокзальную площадь, как его окликнул мужской голос.
– Сенько, бувай здоров! – американский военный, в котором Арсений сразу узнал Николу, с радостной улыбкой спешил к нему навстречу.
– Мыкола, вот так встреча! – искренне обрадовался Арсений.
– А мени Энтони говорил, шо вы встречались, чому ж вы мени не позвалы?
– Звеняйте пан охвицер, нема часу було, – рассмеялся Арсений.
– О то ж люблю, шо здесь богато людын балакоють на украиньской мове! – воскликнул Никола. – А то у нас у Штатах я зовсим забывать ридну мову спочав. А шо, куме, пидемо у шинок, тай по чарочке горилки выпьимо?
После расставания с Ириной у Арсения было тягостно на душе, и он, видя искреннюю радость бывшего малоросса, согласился с его предложением. Они устроились в каком-то привокзальном питейном заведении, где изрядно выпили и пришли в благодушное настроение. Никола рассказывал ему о своей службе в штабе, показывал письма от родных и делился впечатлениями от пребывания во Владивостоке.
– Скоро ворочаемося до дому, – рассказывал он, – займусь хозяйством, тай жинка пишеть, шо диты зовсим от рук отбились, растуть як байстрюки без батьки.
– Так, стоп, мне Тонни говорил, что у тебя только сын?
– Та ни. Через половыну роки як я уйшов в армию, жинка мени доню родыла. Ишшо маленька. А я, вже много стран повидав, тай нигде краше, чем у Америки, нема краю. Тильки здесь, у Приморье, еще люди як родные, а вот на ридной Украине так и ни був, – он пригорюнился и стал заспевать какую-то хохляцкую песню.
Арсений прислушался. Слова были ему знакомы. Он стал подпевать, и посетители кабачка с удивлением наблюдали, как русский мужчина и американский офицер все громче выводили:
Чому ж я не сокил,
Чому не летаю,
Чому ж мени, Боже,
Ты крылья не дав,
Я б землю покинув
Тай в небо злитав!
Арсений настолько расчувствовался, что после посещения еще нескольких кабаков пригласил Ника – Мыколу к себе домой. Там они еще опрокинули по чарочке, и Сеня подарил американскому приятелю томик стихов любимого им Тараса Шевченко.
Вернувшаяся с работы домой Прася с удивлением обнаружила у себя дома американского «интервента», который отплясывал с ее мужем гопака. Насилу угомонив «теплую» компанию, она проводила гостя и уложила пьяненького супруга спать.
– Надо же, – удивлялась она, – никогда не видела его в таком состоянии.
Крестовая сопка
Бегство российских эмигрантов из Владивостока с каждым днем принимало все более беспорядочную форму. Судов для пассажиров не хватало, постепенно назревала паника. Люди выстраивались в длинные очереди, ночевали в порту, чтобы попасть на любое судно.
Грузчикам жалко было этих перепуганных буржуев и обывателей, но их не на шутку раздражала, а затем уже стала злить политика властей, которые все туже «закручивали гайки». По всей территории порта дежурили наряды полиции, у складов слонялись часовые. Заносчивые офицерики покрикивали на грузчиков, угрожали оружием, и это чуть было не привело несколько раз к конфликтам с вольнолюбивыми портовиками. Руководство профсоюза понимало, что начать забастовку в такое время означает получить крупные неприятности и подвергнуть людей репрессиям со стороны военщины. К тому же власти в любой момент могли запустить в порт штрейкбрехеров, коих, из числа безработных, можно было набрать великое множество за воротами порта. В ответ на устрожение и помехи в работе докеры отвечали скрытым саботажем, но это привело только к тому, что военные стали привлекать к погрузке солдат. Такое распоряжение еще больше рассердило грузчиков.
Старики срочно собрали лидеров профсоюза. Горячие головы ратовали за то, чтобы устроить всеобщую стачку, некоторые даже высказывались за организацию диверсий, но, несмотря на эти резкие высказывания, все же возобладали трезвые мнения наиболее умудренных жизненным опытом людей.
– А что, если попросту взять и пугнуть городские власти? – предложил Кравцов.
– Это каким же образом? – раздались голоса. – Собрать нашу дружину и открыть пальбу? Устроить шухер и крикнуть, что красные в городе?
– Э, нет! – возразили старики. – Это тебе не с уголовниками бодаться. Регулярные войска тут же оцепят территорию порта и перестреляют ребят. Зачем нам бессмысленные жертвы.
– Может, устроить демонстрацию и выйти с Красным знаменем, – предложил кто-то.
– Нельзя этого делать, беляки и так в истеричном состоянии, арестуют зачинщиков и сдадут в контрразведку, а те палачуги уж напоследок поглумятся. Устроят показательные расстрелы, чтобы другим впредь неповадно было. А вот мысль насчет красного флага, пожалуй, неплоха. Надо обмозговать это дело. Только, чур, ребята, «сверчок молчок», не трепаться об этом.
– А почему красного-то флага, давайте наш дэвээровский, – возразил кто-то из присутствующих.
– Нет, товарищи, лучше пусть будет красный. Его-то они пуще огня сейчас боятся, а республиканский для них не страшен.
На том и порешили. После собрания работала инициативная группа. Мужики долго судили и рядили, откуда лучше пугнуть зарвавшихся беляков. Сначала хотели привязать его к стреле портального крана, но оттуда его быстро уберут. Было предложение водрузить знамя на Орлиной или любой другой из окрестных сопок и даже на трубе котельной, но в конце концов решили вывесить флаг на господствующей над портом Крестовой сопкой. Тому были и свои причины. На вершине этой горы некогда был воздвигнут православный крест, а позднее была установлена мачта для поднятия сигнальных флагов. Стали решать, где взять полотнище и кто укрепит флаг на мачте.
Арсений согласился участвовать в этой акции. Себе в помощники он не хотел брать молодых несдержанных ребят, справедливо полагая, что справиться и сам. Он не желал подвергать опасности своих друзей, но портовики решили-таки дать ему в помощь одного напарника. Выбор пал на пожилого рабочего порта Сумбаева. Это был надежный человек. Смелый, спокойный и еще в силе, ему едва перевалило за сорок лет. Полотнище из красного кумача было готово через два дня.
За это время Арсений побывал на вершине Крестовой сопки и осмотрел мачту. Она была изготовлена наполовину из дерева, а вершина состояла из железной трубы с клотиком и блокроллером на вершине. Через ролик продевался линек и поднимался флаг. В это время мачта пустовала. Сеня понял, что без особого труда заберется на десятиметровую высоту, но так же легко туда мог подняться и любой молодой полицейский
