Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей - Александр Герасимов
«Только бы лошадь не ушла. Иначе всему конец!»
Когда Акаст достиг вершины, уже почти наступила ночь. На ровной земле гребец вновь потерял сознание от усталости и перенапряжения, но быстро пришел в себя. Как только ночное небо перестало вертеться перед глазами, он, спотыкаясь, побрел к стоящей впереди кобыле. Осталось как-то на нее взобраться… И найти новый путь.
«У меня нет времени. Нет времени!.. Надо торопиться… Надо…»
Разве он только что не совершил невозможное, оставшись в живых и вскарабкавшись обратно? Значит, сумеет добраться и до стоянки товарищей.
Когда теплое, пахнущее травой дыхание лошади опалило ему щеку, Акаст чуть не заплакал от радости. Затем он оглянулся назад: где-то вдалеке стоял Кносс, во дворце остались многие его товарищи. Их жизням, быть может, уже грозила смертельная опасность.
«Суровая Гера, мудрая Афина, великий отец Зевс — ниспошлите удачу Оресту! Заберите мою душу, если хотите… Но сохраните жизни остальных, кто мне дорог!»
Превозмогая муки, гребец кое-как залез на лошадь. Повезло, что попалось столь смирное и покладистое животное…
Спустя пару мгновений кобыла сошла с дороги, повинуясь указаниям раненого всадника. Акаст не хотел нарваться еще на одну засаду.
Лошадь поскакала через холмы, поля и редкие заросли. Туда, где раскинулось тихое побережье, которому уже совсем недолго оставалось хранить спокойствие.
Глава 28
Ночной Крит жил особой жизнью, разительно отличающейся от той, что бурлила здесь с раннего утра и до сумерек. В темное время спали люди, дремали дневные птицы и звери, но рощи, горы и море не отдыхали никогда. То тут, то там, над травой или между деревьями, поднимался огонек или сразу несколько — это светлячки взмывали в воздух, порхая в хаотичном танце. Иногда они сбивались в кучки, и тогда зеленоватое пламя разрывало непроглядную темноту ночи. По склонам гор изредка проносились темные силуэты ночных созданий, рыщущих в поисках пропитания. От свежего ночного ветерка колыхались листья олив, что-то нежно нашептывая друг другу.
Среди этого непрекращающегося шороха иногда раздавался резкий крик — очередная ночная птица давала о себе знать, — и снова все звуки утихали до мягкого, еле различимого шелеста.
Не засыпало и море. Особенно красивым оно бывало, когда его поверхность мягко серебрилась от лунного света, но сегодня луна, прекрасная Мена, скрывала свой лик от смертных. Однако морской рокот не смолкал ни на мгновение, а где-то вдали от берега то и дело раздавался звучный плеск, когда резвилась крупная рыба или дельфин-одиночка. Море жило и дышало полной грудью. Море было вечным. Ему никогда не было дела до людей и их ничтожных забот.
Тем временем на берегу что-то происходило. От мирмидонских кораблей отделилась группа людей и медленно двинулась вдоль побережья. Заметить ее было практически невозможно: люди шли без факелов и масляных ламп, растянувшись длинной цепью и храня мертвенное молчание. Темнота явно играла им на руку; разглядеть мирмидонцев мог лишь тот, кто бы оказался в непосредственной близости от их судов.
Отряд легко одетых воинов готовился к короткому налету — быстрому и без шума. За спинами у некоторых висели луки, а в руке у каждого был клинок. Почти ни у кого не было щита или нагрудника — лишь смертоносное оружие. Тихая вылазка должна была закончиться мгновенной атакой — так змея подкрадывается к ничего не подозревающей жертве.
Колонна продвигалась к темным громадам микенских судов на другом конце бухты. Там, на берегу, едва мерцали последними угольями несколько погасших костров. Вокруг них спали люди, укрывшись одеялами из овечьих шкур. Немного поодаль сидел часовой, опираясь на воткнутое в землю копье. По низко опущенной голове и расслабленной позе было ясно, что он видит уже не первый сон.
Командир мирмидонцев вскинул ладонь — его сигнал вмиг передали назад, и вся колонна остановилась. Вперед выступил молодой, атлетически сложенный воин и шепотом что-то спросил у начальника. Тот покачал головой:
— Не стоит. Если не успеешь перерезать горло сразу, этот человек разбудит своими воплями остальных… Мы всем отрядом подберемся поближе для быстрой атаки. Микенские дурни безмятежно спят — навалившись разом, мы подавим любые попытки сопротивления.
Воин кивнул и отошел. Главарь повернулся к отряду и негромко заговорил — его слышали только ближайшие бойцы, которые передавали слова далее:
— Действуем по плану. Десять человек со стрелами и маслом, отправляйтесь к кораблям. Но не начинайте их жечь, пока мы не управимся с микенцами на берегу! Ясно? Остальные — за мной.
Небольшая группа отделилась от основного отряда и стала подкрадываться к охваченным дремой судам. Остальные же двинулись к кострищам на берегу. Лишь изредка сияние светлячков выхватывало из тьмы силуэты вооруженных людей.
Всего десяток шагов отделял мирмидонцев от стоянки микенских моряков. Предводитель отряда еще раз медленно поднял руку — теперь со сжатым кулаком, готовясь отдать приказ для бойни.
В этот миг у предводителя мелькнула странная мысль. Все шло очень хорошо… Нет ли здесь какого подвоха? Но воины позади него напряженно ждали сигнала, времени для раздумий уже не оставалось. Нужно было просто махнуть рукой, чтобы микенцам тут же пришел конец.
Внезапно ночная тишина наполнилась яростным ревом.
Люди, якобы мирно спавшие под одеялами, неожиданно вскочили. Стоянка сразу оказалась заполнена не сонными гребцами, а прекрасно вооруженными воинами. Тела многих из них защищали доспехи.
Коварная ловушка наткнулась на ответную засаду!
Мирмидонцы замешкались, и пары мгновений промедления хватило, чтобы микенцы нанесли удар первыми. Командир лазутчиков успел отразить две атаки, но затем в грудь ему вонзилось тяжелое копье, пущенное рукой «спавшего» часового. Сквозь пелену боли угасающий разум мирмидонского воина успел приметить безрадостную картину: вдоль бортов микенских кораблей один за другим поднимались люди, вооруженные копьями и дротиками. В западню попал небольшой мирмидонский отряд поджигателей — их начали расстреливать сверху, не оставляя ни малейшего шанса на выживание. Всего лишь один лучник успел высечь искру и запустить в корпус корабля подожженную стрелу. «Мелеагр» озарился желтой вспышкой, но оставшиеся на борту моряки сразу же залили пламя водой.
Мирмидонские воины выигрывали в опыте — бывалые солдаты, они побывали как минимум в нескольких сражениях. Об этом позаботился Неоптолем, самолично отобрав команду для визита на Крит. Микенцы же были в первую очередь моряками… Однако то, что они заранее приготовились к атаке и сумели ошеломить противника, дало им серьезное преимущество. Они были лучше вооружены и защищены. Мирмидонцы рассчитывали на тихую вылазку и короткое сражение, а потому оказались практически беззащитными перед отлично вооруженным врагом.
Тела падали и падали
