Виктория Дьякова - Маркиза Бонопарта

– Но ему было всего сорок восемь, – прошептала Лиз. – Я не верю, не верю…

– Как бы то ни было, – вполголоса произнесла Орлова, – а судьба сама сделала за тебя выбор…

– Какой выбор? – Лиза подняла на нее потемневшие от горя глаза. – О чем ты, я не понимаю?

– Из двоих мужчин, которые любили тебя, она оставила тебе одного….

Со смертью императора Александра Павловича в столице Российской империи стали происходить странные события. Оказалось, что наследник трона так и не определен. Оставшийся старшим в августейшем семействе великий князь Константин Павлович занимать престол отказывался, а следующий по старшинству его брат Николай не имел права, так как Константин не желал приезжать в столицу из Варшавы, где сидел наместником, чтобы официально передать власть. Период неопределенности продолжался почти половину месяца, в течение которого гвардия и даже сама царственная фамилия уже успели присягнуть Константину. Теперь же выходило, что присяга не имеет силы в связи с отказом цесаревича от трона и присягать надо кому-то еще…

– Константин займет трон, – настаивал в орловском дворце Милорадович. – Гвардия, народ вынудят его. Они не примут никого, кроме Константина Павловича. Иначе будет бунт.

– Я не была бы столь уверена, – грустно возражала ему Потемкина, траурно одетая во все черное. – Константин – вылитый отец его, император Павел. Он очень упрям. Хотя для меня и для нас всех – Константин лучше Николая. По крайней мере, он старше и многое помнит.

– Главное, что он будет относиться к тебе так же, как и Александр, – согласился Милорадович. – А Николай… Он тебя не любит, следуя примеру их матушки, Марии Федоровны, которая считает тебя главной виновницей неудачного брака ее старшего сына.

Их разговор состоялся десятого декабря, а через три дня, окончательно убедившись, что ему не дождаться Константина и что надо предпринимать решительные действия самому, Николай взял императорский скипетр и назначил переприсягу в гвардии и в Сенате. «Я или умру, или буду царствовать», – произнес он, пристально глядя на Лиз Потемкину.

В полностью закрытом черном бархатном платье без единого украшения она подходила к нему, чтобы вслед за его матушкой и младшим братом, за сестрами, супругой и детьми нового императора принести клятву верности. «Я умру или буду царствовать», – повторил он, когда, склонившись, Лиз откинула черную вуаль и поцеловала руку новоявленного властелина. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, потом княгиня отошла. Она хорошо знала, что для Николая она, как и Анна Орлова, олицетворяет прежнюю историю России и ту самую гвардию, которая вознесла на трон императрицу Екатерину и убила его отца, Павла Петровича, возведя царствовать Александра. Ту гвардию «Екатерининских птенцов», из которой вышли братья Орловы и Григорий Потемкин. Николай Павлович боялся ее и беспрестанно думал о ней. Но как вскоре выяснилось – отнюдь не «екатерининцы» угрожали ему.

Рано утром 14 декабря в столице вспыхнул мятеж. Действовавшие до того втайне заговорщики «Северного общества», целью которых являлось свержение императора с престола и установление в России республики наподобие французской, воспользовались нерешительностью власти и вывели на Сенатскую площадь верные им полки.

– Что же вы удумали, братцы мои! Что же вы русское оружие опозорили? – говорил, выехав к ним, генерал-губернатор Милорадович и поднял над головой осыпанную бриллиантами Чесменскую саблю. – Вспомните Суворова, Кутузова, Багратиона. Не стыдно ли вам супротив государя императора выходить? Разве не вместе с вами проливали мы кровушку в Бородинскую баталию за Россию-матушку нашу и за царя. На колени! На колени перед государем императором! Просите о милости, чтоб простил вас!

В рядах мятежников началось волнение. Увидев любимого своего командира, солдаты закричали «Ура!» и готовились присягнуть императору.

– Веди нас, веди нас, Михайла Андреевич, – послышались голоса. – Веди, как прежде водил!

– За мной, братцы! – призвал их генерал.

Вдруг раздался пистолетный выстрел – и Милорадович, закачавшись в седле, схватился за грудь…

Анна Орлова, прибежав пешком от Мраморного дворца на Сенатскую площадь, кинулась к генералу, который еще держался в седле.

– Что, Мишенька? – спрашивала она, подняв лицо, и снег, падая, таял на ее разгоряченных щеках. – Сильно ранило?

– Ерунда. Ничего страшного, Аннушка, – проговорил он и даже улыбнулся ободряюще. – Посильнее бывало. Кто ж стрелял? Неужто солдат русский?

– Разве ж солдат посмел бы? – Анна понимала, что Милорадович обманывает ее – он почти терял сознание. – Какой бы солдат посмел, Мишенька?! Из гражданских он, совести в нем нет, крови русской – ни на грош, пороху сроду не нюхал…

– Гляди-ка, бабенка, – послышалось из рядов восставших, и снова кто-то взвел курок. – Барыня какая, что ль? Пульнем?

Орлова обернулась. Темно-синие, сапфировые глаза ее сверкали. Сбросив соболью шубу, которая и так, накинутая на плечи, почти сползла с нее, – она смело шагнула вперед:

– Не просто барыня. Орлова я. Екатерининского дружка Лешки Орлова дочка. Стреляй, вот я перед тобой!

Мятежники замолчали.

– Ко мне! Кирасиры, ко мне! – собрав последние силы, прокричал верным войскам, пришедшим с ним, генерал Милорадович.

Конная гвардия тут же окружила и его, и княгиню Орлову, заслонив от восставших. Потеряв сознание, генерал сполз с седла – его сразу перенесли в карету великого князя Михаила Павловича, подоспевшего с адъютантами на Сенатскую.

Соскочив с коня, князь Алексей Орлов, двоюродный брат Анны, развернул гвардейскую артиллерию. Он выхватил банник из рук канонира и сам поднес фитиль к запалу:

– За государя императора, за сестрицу мою, получи, изменники! – прокричал с яростью.

Раздались четыре пушечных выстрела, за ними последовал такой же залп. Около шестидесяти человек упало в снег мертвыми и ранеными. Послышались крики – мятежники бросились в рассыпную: по Галерной улице, по Английскому проспекту, по Исаакиевскому мосту и по замерзшей реке Неве. За ними поскакали гвардейские кирасиры и гусары.

Генерал Милорадович лежал в карете. Анна перевязывала его рану, дожидаясь, когда приедет доктор Шлосс, за которым она срочно послала. Генерал пришел в себя. Взяв дрожащую руку Анны, он молча прижал ее к своей груди.

К карете подъехал командир гвардейских гусар граф Алексей Анненков.

– Что такое, Алексей? – строго взглянул на него Милорадович. – Почему ты не преследуешь мятежников?

Вытащив из ножен саблю, Алексей протянул ее генерал-губернатору.