Бог не играет в кости - Николай Андреевич Черкашин
22-я танковая дивизия, сумевшая чудом вырваться из горящего Южного городка, собрала перед началом контрнаступления около ста танков. Но большую часть их пришлось оставить в предполье Жабинки, как плату за то, что пехота 4-й армии потеснила немцев на запад. Успех длился недолго, и уцелевшие машины, чтобы избежать окружения, повернули на восток и помчались к Кобрину, куда стягивались и другие части, надеясь задержаться у этого городка на подготовленных еще до войны позициях.
30-я танковая дивизия, откатившись к Пружанам, снова повернула на запад и вступила во встречный бой с преследовавшими ее 17-й и 18-й танковыми дивизиями. Бой был неравным и кровопролитным.
Сандалов: «Тогда не допускалось мысли, что танковые войска могут вести оборонительные бои на определенном рубеже. Правомерными считались лишь танковые атаки. Такие атаки против наступавших танковых частей противника превращались во встречные танковые бои, которые оказывались более выгодными противнику. Бой превращался в дуэль танковых экипажей в весьма неравных условиях…»
В этих утренних боях второго дня войны 30-я танковая дивизия потеряла более шести десятков танков, половину своего изначального состава. Удержать Пружаны ей не удалось. Главные силы немецкой 17-й танковой дивизии обошли местечко с севера и ударили в тыл нашим войскам. После короткого и ожесточенного боя в городе немцы отбросили остатки 30-й дивизии на восточную окраину.
Прошло всего лишь четыре часа утреннего контранаступления 4-й армии. Но за это время ее войска не только не приблизились к Бресту, но и удалились от него. Об этих боях не сообщали в сводках Информбюро, о них не писали историки. О них стало известно лишь после того, как бывший начальник штаба 4-й армии генерал-полковник Сандалов скрупулезно поработал в архивах.
Его вывод беспристрастно горек: «Армейский контрудар 23 июня оказался безуспешным. В результате контрудара не только не удалось отбросить, но и остановить дальнейшее продвижение ударных немецких группировок. Войска армии, понеся за два дня боев большие потери в людях и боевой технике, еще более утратили боеспособность, и к концу дня отошли от границы на 100 километров. На слонимском направлении танковые дивизии 47-го немецкого моторизованного корпуса захватили Пружаны, их передовые части вышли к Ружанам, то есть за два дня продвинулись на 125 километров».
Спустя ровно месяц после начала войны – 22 июля, когда вызванного в Москву командующего 4-й армии генерал-майора Александра Петровича Коробкова приговорили к расстрелу «за бездеятельность», остатки его армии еще вели бои в руинах Брестской крепости.
* * *В Белостокском выступе тоже попытались выполнить невыполнимое. В глухоманную Супрасельскую пущу, в тылу 3-й армии, под стяг генерала Болдина стали собираться танки Хацкилевича и конники Никитина.
Сама 3-я армия была втянута в жесточайшие бои, в которые ее вовлек прорыв мощного танкового клина генерала Гота, и помочь болдинской КМГ ничем особенно не могла. Помочь мог только ее 11-й мехкорпус, который с первых же часов войны сам увяз в боях на широком фронте. И все же Болдин на него очень рассчитывал.
Голубцов скептически отнесся к идее «бородинского сражения» под Гродно. Организовать взаимодействие трех корпусов без надежной связи было невозможно.
Последнее приказание, которое получил Голубцов перед тем, как прервалась связь с Минском, гласило:
«С утра 24 июня вам надлежит:
Ударной группой в составе 6-го и 11-го механизированных корпусов, 36-й кавалерийской дивизии под командованием тов. Болдина продолжать решительное наступление в общем направлении на Гродно, овладеть этим городом и продолжать наступление по обоим берегам р. Неман на Друскининкай и Меркине. Конечной целью дня – занять местечко Меркине. Иметь в виду обеспечение операции по западному берегу р. Неман со стороны августовских лесов и со стороны Сувалки…»
Голубцов почитал Лермонтова, как своего «однополчанина по Кавказу», знал наизусть особо любимые стихотворения, и, конечно, же «Бородино»:
Земля тряслась, как наши груди И залпы тысячи орудий Слились в протяжный вой…Земля тряслась… Но Бородинское сражение под Гродно не вышло. Земля тряслась от тяжелой поступи танковых гусениц сотен закованных в броню машин. Это было величественное зрелище, но ни один киноператор его не заснял. Для истории оно запечатлено лишь на тетрадной страничке воспоминаний очевидца – курсанта-артиллериста Сергея Зубенко. Он обозревал эту грозную поступь с наблюдательной вышки.
«…С юго-запада шла бесконечная колонна бронированных чудовищ, заходивших в тыл нашей 27-й стрелковой дивизии… Я прикинул по дальномеру общую длину колонны, она равнялась пяти с половиной километрам. Расстояние между машинами около 20 метров. Следовательно, в колонне было порядка 270 танков. Шли они вовсе не по дороге, а напрямик: полем, по посевам ржи, пересекая дороги. Люки открыты, пушки задраны вверх, двигались на приличной скорости. Не успел я разобраться, что к чему, как на большаке Белосток-Домбрув заметил движение колонны автомашин с пехотой, усевшейся, словно перед парадом на Красной площади. Тут уж я успокоился. Таких машин у немцев не было. Это были наши полуторки… Общее количество машин было не менее тысячи»…
Вся эта армада
