Валерио Манфреди - Александр Македонский. Пределы мира
Больше говорить было не о чем, и Александр проводил их к выходу.
Через несколько дней план был приведен в исполнение: царь и его товарищи с большей половиной войска направились к входу в долины, где их ожидали вооруженные повстанцы. Сражения продолжались все лето, и несколько крепостей были взяты, но потом боевые действия замедлились из-за труднопроходимой местности и уклончивой тактики противника, который нападал неожиданно и тут же отступал. Когда погода начала ухудшаться и стало не хватать провианта, Александр снова отвел войско к Мараканде.
У Кратера дела пошли несколько иначе. Он остался в тылу и не успел добраться до столицы провинции, когда ему навстречу попался гонец, посланный командиром гарнизона.
— Спитамен вторгся в окрестности Бактры и разграбил деревни и села. Наш гарнизон один раз вышел и был разбит, потом мы попытались снова совершить вылазку вдогонку Спитамену, но нам крайне нужно подкрепление.
Кратера охватили мрачные предчувствия. Он знал хитрость Спитамена и был почти уверен, что вторжение в окрестности Бактры было всего лишь провокацией, чтобы выманить из города столичный гарнизон и уничтожить его.
— В какую сторону они ушли? — спросил он гонца.
— Вон туда, — ответил тот, указывая на тропу, ведущую в пустыню.
— И мы тоже пойдем туда, — решил македонский командующий. — Только после необходимого отдыха. Идти в столицу бесполезно.
Они возобновили поход до рассвета и, перейдя вброд ручей, приблизились к ущелью, окруженному зарослями акации и тамарисков, — идеальному месту для засады. Тут к Кратеру подошел Кен, командир второго отряда гетайров.
— Смотри, — сказал он, указывая на небо.
— Что? — спросил Кратер, поднеся ладонь к глазам.
— Стервятники, — мрачно ответил Кен.
ГЛАВА 48
Открывшееся их глазам зрелище леденило душу: на земле валялись сотни убитых македонских солдат. Трупы были страшно обезображены, многие обезглавлены или со снятым скальпом. Других нашли посаженными на кол, третьих — привязанными к деревьям, со следами страшных пыток. Командиры, два представителя старой гвардии, друзья Клита Черного были распяты.
— Что будем делать? — мрачно спросил Кен.
— Собери всю конницу, — распорядился Кралер, — мы сейчас же бросимся за ними. Пехота пойдет вслед ускоренным маршем.
Кен велел трубить сбор и приказал коннице тихо пересечь поле брани, над которым висело призрачное молчание. Он хотел, чтобы солдаты, прежде чем броситься вдогонку, увидели, что враги сделали с их товарищами. Пусть в них возрастут безмерная ярость и жажда мести.
Как только ущелье расширилось и вывело солдат на холмистое, поросшее травой плато, Кратер построил войско в пять шеренг по шестьсот человек и крикнул:
— Я не остановлюсь, пока не растерзаю их! Оглянитесь назад, воины! Запомните, что они сделали с вашими товарищами!
Вражеские следы были еще свежими и легко различались, так что коннице даже не пришлось нарушать строй. Воины бросились галопом в туче пыли, рывком преодолев степную низину и длинный подъев к холму, скрывавшему следующую впадину. Кен оказался на вершине в числе первых вместе с Кратером и менее чем в трех стадиях увидел вражеских всадников. Не ведая об опасности, они шли шагом.
— Вон они! — крикнул Кратер. — Трубы, атаку! Не останавливайтесь! Уничтожьте их, перебейте до последнего! Вперед! Вперед!
Многократно прозвучал сигнал атаки, и конница лавиной устремилась вниз по спуску. Земля тряслась, воздух разрывали звуки бронзовых труб и яростные крики. Захваченный врасплох Спитамен во главе войска, набранного из бактрийцев и скифов-массагетов, приказал развернуться лицом к врагу, но маневр удалось выполнить лишь наполовину, когда македоняне налетели на них с копьями наперевес. При первой атаке пало до сотни мятежников, сброшенных на землю и растоптанных копытами. Центр был смят и рассеян, фланги оказали некоторое сопротивление и попытались выполнить ряд отвлекающих маневров, но Кратер не попался на это. Он созвал своих воинов, перестроил и снова бросил в мощную лобовую атаку. Менее чем через час остатки войска Спитамена были разгромлены и уничтожены. Самому сатрапу с несколькими сотнями скифов-массагетов с трудом удалось спастись и бежать в пустыню.
Кратер вернулся назад, чтобы оказать погребальные почести павшим солдатам, но сначала он вызвал к себе Кена.
— Ты знаешь, кто был перед нами?
— Скифы.
— Массагеты. Племя, которое триста лет назад разбило войско Кира Великого и убило его самого. Посей между ними страх, сделай так, чтобы они больше никогда на нас не нападали… Никогда! Ты меня понял?
— Я тебя понял, — ответил Кен и добавил: — Пришли мне баллисты, все, что у тебя есть, и отряд агриан.
Кратер кивнул. Он вернул своих гетайров назад, на поле побоища, куда уже прибыла пехота. Солдаты, сняв с себя доспехи, собирали павших, складывали расчлененные, растерзанные трупы и со слезами на глазах относили их на край поля. Там уже нарубили деревьев и возводили погребальные костры.
Дождавшись прибытия баллист, Кен велел агрианам обезглавить все трупы скифов-массагетов, после чего подошел к границе их территории, обозначенной ручьем Артакоэн и охраняемой отрядами вражеской конницы, державшимися на небольшом расстоянии. Там он зарядил баллисты и метнул соединенные гроздьями отрубленные головы, так что они покатились под ноги скифским коням. Потом развернул своих солдат и отправился назад, к остальному войску. Оно двинулось к Бактре, по пути получая знаки покорности от всех селений, ранее присоединившихся к восстанию Спитамена.
Тем временем первое войско, которое отправилось с Александром, временно расквартировалось в Мараканде. Персидские командиры набрали в царскую армию как можно больше юношей из Бактрии и Согдианы, так что теперь воинство Александра имело довольно мало общего с тем войском, которое шестью годами раньше покинуло Пеллу. Врагу оставалось все меньше ресурсов, чтобы подпитывать сопротивление.
Но фактически поход добился лишь ограниченных успехов, и это оказывало влияние на престиж царя, тем более что многие его товарищи отговаривали его от подобной стратегии. Тогда Александр попытался заставить их забыть о создавшейся ситуации, устраивая праздники и пиры. Он пожелал, чтобы там присутствовали и персидские командиры, и это снова создало напряжение среди македонян, в том числе даже среди его собственных друзей. У многих вызывал неприязнь Гефестион, который, казалось, не меньше царя вошел во вкус персидских нарядов и часто одевался на восточный манер.
Прибывало много посольств — вести переговоры; среди них приехал и вождь одного скифского племени, жившего за Оксом, и царь установил для всех протокол персидских приемов с «низкопоклонством». Он часто принимал гостей в кандисе и тиаре. Это только усиливало недовольство.
