Сергей Зайцев - Секира и меч
– Это ты? – рявкнул на Глеба декарх.
Глеб подумал, что не очень-то мужественно выглядит, распластавшись беспомощно на ложе. И покосился на сундук, в котором покоился его меч. Потом посмотрел на побратимов. Те были в таком же положении. Они водили глазами туда-сюда и ничего не понимали.
Бородатый, склонившись, изучал лицо Глеба:
– Пожалуй, он! Смотрите, он явно не грек. И выговор у него, я помню, не греческий. Он иноземец… Ублюдок! В чужом городе живет и ведет себя столь вызывающе!
– Ты уверен, Борода? – спросил декарх. Бородатый кивнул, глаза его просветлели:
– А вон и кувшины бронзовые в углу. У одного вмятина в боку!… Это он Велизарию приложился.
Глаза декарха наполнились тихой яростью. Он глухо сказал:
– Всем лежать! А ты, – он указал на Глеба, – сейчас пойдешь с нами.
– Куда его? – спросил Борода.- К Трифону.
– К Трифону? – Борода заволновался. – Зачем к Трифону? Начнет разбираться… Лучше отведем во двор и кости переломаем. Будет на будущее наука.
Декарх испытующе посмотрел на Бороду:
– А ты что, боишься разбирательств?
– Нет, но… долго это…
Декарх был непреклонен:
Есть приказ: всех смутьянов, а тем более иноземцев – к Трифону.
– Какой смысл?
– Основные силы крестоносцев на подходе… Пока Глеб одевался, воины стояли вокруг него тесным кольцом и готовы были убить его каждую секунду.
За стенкой переполошенно причитала Сарра.
Глебу связали руки за спиной и вывели на улицу. И так, связанного, повели через весь город.
После площади Быка воины повернули направо, и Глеб понял, что ведут его к воротам Святого Романа. Глеб знал, что там в высокой мрачной башне располагаются покои начальника стражи. Кажется, это и был тот самый Трифон.
Часть воинов остались у входа в башню, а декарх, Борода и еще несколько человек повели Глеба по узкой витой лестнице вверх. Через бойницы башни в серой ненастной утренней мгле был виден просыпающийся город. Не очень-то уютно чувствовал себя Глеб.
Декарх с видимым усилием отворил тяжелую железную дверь. Глеба ввели в полутемную комнатку, в которой не было даже на что сесть. Но в этой комнате стража, видимо, не собиралась задерживаться. Декарх постучал в небольшую деревянную дверь и, услышав с той стороны разрешение, отворил ее.
Вслед за декархом и Бородой Глеб вошел в просторный зал, увешанный дорогими коврами. Глеб никогда прежде не видел таких красивых ковров и потому невольно ими залюбовался.
Его подтолкнули к столу, за которым сидел некий человек, – должно быть, тот самый Трифон. Внешность его была примечательна шрамом, пересекающим всю левую сторону лица – от брови до угла нижней челюсти.
Человек этот внимательно читал какие-то свитки. Он мельком взглянул на вошедших и опять углубился в чтение. Никто не решался нарушить это его занятие, и потому некоторое время все стояли молча.
Не отрывая глаз от бумаг, Трифон спросил:
– Кто это?
Декарх ступил шаг вперед:
– Он избил стражу.
Трифон бросил на Глеба удивленный взгляд:
– Один?
– Как это ни прискорбно!… – заметил декарх. – Меня тоже это удивило.
Трифон все еще что-то читал; он сказал рассеянно:
– Развяжите его. Можно подумать, что вы его боитесь.
Декарх сделал знак рукой, и кто-то тут же разрезал веревку на руках Глеба. Глеб потер запястья и облегченно вздохнул.
Трифон обратил вопрос к нему:
– Почему ты это сделал?
Глебу определенно нравился этот человек, которого стража заметно побаивалась. От того, что этот человек, мужественный и спокойный, нравился ему, он даже перестал волноваться за свою участь. Глеб ответил весьма уважительно:
– Они сами напали на меня.
– Почему?
Бородатый порывался ответить:
– Он…
Но Трифон не дал ему сказать; он только поднял в раздражении руку, и бородатый сразу осекся, замолчал. По всему было видно, что у Трифона – начальника городской стражи – крутой нрав.
Трифон кивнул на Глеба и откинулся на спинку стула:
– Я хочу, чтобы он ответил. Глеб сказал:
– Наверное, я не понравился им. Они говорили, что у меня бронзовая голова.
– Ты разносчик воды?
– Сейчас – да.
– А раньше?
– Раньше я ходил с крестоносцами, – не стал скрывать Глеб.
Начальник стражи вскинул брови:
– И был в той битве?
– Был.
– Ты скромен, – не то похвалил, не то укорил Трифон; он отодвинул от себя свитки и задумчиво посмотрел куда-то в угол; лицо его сделалось сумрачным. – Да. Немногим удалось выжить. Я думаю, удалось выжить лишь сильнейшим…
Борода услужливо вставил:
– Мелкие отряды латинян все подходят к городу-
Тут Трифон посмотрел на бородатого так, будто царапнул его. Тот даже отшатнулся, ступил шаг назад. А Трифон тем временем продолжал:
– Теперь мне понятно, Борода, почему он вам наддал. Просто он умеет драться. Он не пустомеля-горшечник, не трусливый лавочник и, разумеется, никакая не бронзовая голова… Вы нарвались на воина. Вот и получили!… Как там ваш Велизарий? Все еще у эскулапа?..
Борода не ответил; он стоял понурив голову. Начальник стражи холодно улыбнулся Глебу:
– Я ни в чем не виню тебя. Ты поступил, как мужчина. И можешь быть свободен… Пропустите его!…
Глеб слегка поклонился и с достоинством направился к выходу. Стражники расступались перед ним. Трифон же опять обращался к Бороде:
– А теперь, любезный, мне хотелось бы услышать из твоих уст: почему трое крепких испытанных воинов не в состоянии управиться с каким-то иноземцем-юнцом? Он валяет вас в переулке, будто тыкву в поле, а вы даже не разбили ему нос.
Услышав эти слова, Глеб остановился – он был уже возле самой двери. И не мог снести такую обиду даже от начальника константинопольской стражи.
Возле двери стоял какой-то воин. Он и опомниться не успел, как Глеб выхватил у него из ножен меч.
Трифон с любопытством посмотрел на вооружившегося Глеба:
– И что?
В наступившей тишине все услышали тихий голос Бороды:
– Не надо было его развязывать. Прибавится теперь забот… Глеб разглядывал шрам на лице Трифона:
– Хочешь сказать, что легко управишься со мной?
Все присутствующие замерли от такой наглости. Стражники даже позабыли схватиться за оружие, так волновало их в этот момент, что ответит Трифон. Его-то воинское умение все хорошо знали.
Трифон улыбнулся лишь краешками губ. Оставаясь сидеть, он опустил руку. А когда поднял ее, в ней уже был меч. Трифон положил его на стол:
– Не будем, юноша, устраивать героических поединков здесь, не будем рвать ковры. И эти мраморные полы не будем пачкать твоей кровью…
