Роберт Святополк-Мирский - Дворянин великого князя
В открытое окно со двора донесся шум и скрип открываемых ворот.
— Кто бы это мог быть так рано? — удивился Федор.
— Кто-то свой, потому что, не зная пароля, не подъехал бы к терему.
Федор подошел к окну. Терем стоял на холме, посреди леса, и с верхнего этажа были хорошо видны дороги, змеившиеся к воротам с разных сторон.
У ворот стояли три всадника. Близорукий Федор щурился, силясь разглядеть прибывших. Юрок пришел к-нему на помощь.
— Это Глинский.
— А с ним кто? — спросил Федор, напряженно вглядываясь. — Слуги?
— Нет, не думаю. Какой-то мальчик и пожилой мужчина.
— Странно! — Федор вздохнул. — Отложим наши дела, я должен встретить первого гостя.
Федор быстрым шагом спустился по узкой лестнице, — прошел несколькими коридорами и вышел не крыльцо в ту минуту, когда всадники, оставив лошадей сонным конюхам, направлялись к дверям терема.
Федор двинулся навстречу, протягивая руки седому человеку лет пятидесяти с чуть раскосыми татарскими глазами, который шел первым. Они обменялись традиционным объятием.
— Мой младший сын Михаил, — представил Глинский.
Почтительно отставший мальчик лет десяти подошел ближе и низко поклонился. В руке он крепко сжимал тяжелую длинную рогатину.
— Очень рад! — улыбнулся Федор. — Ты приехал поохотиться с нами?
— Нет, князь, — звонким и сильным голосом ответил мальчик. — Батюшка отправляет меня учиться за пределы княжества, и мы выехали вместе, чтобы ему не пришлось потом возвращаться за мной в Глинск. А это, — он гордо тряхнул рогатиной, — я всю дорогу вез сам! Батюшка говорит, что руки становятся крепкими, если с детства держать в них оружие!
— Вот оно что! Надо полагать, ты едешь в Варшаву?
— Нет, князь! Гораздо дальше!
— Я решил, что мальчику будет полезно посмотреть чужие земли и поучиться военному искусству у франков и немцев, — пояснил отец. — Меня склонил к этому Ганс Шлейниц. — Он указал на пожилого высокого мужчину, который изысканно поклонился и подошел ближе.
— Я лишь хотеть ошень мальо отплатить долг для князь Лев, — произнес Шлейниц с сильным акцентом. — Я обязан ему свобода!
— Ганс имел несчастье попасть в плен к туркам, — сказал Глинский. — И я его случайно вызволил два года назад, когда очищал низовья Днепра с моими окраинными казаками. Турецкая галера укрылась от бури в лимане. Пожалуй, буря обошлась бы ей дешевле, чем мои казаки. Ганс взялся представить Михаила ко двору императора Максимилиана, и я решил отпустить мальчика — пусть поглядит мир!
За спиной Федора появился Юрок. Федор представил его гостям и спросил:
— Как хотите разместиться?
— Как найдешь для себя удобным, — ответил Глинский.
— Тогда, Юрок, проводи князя Михаила и его наставника в западную комнату, а я сам покажу князю Льву его покои.
Князь Глинский молча поднимался вслед за Федором по крутой лестнице.
— А где твои люди? — спросил Федор.
— Зачем они мне? Мы с Гансом старые воины, привыкли обходиться сами, да и мальчику надо учиться самостоятельности. Зачем зря таскать людей? А бояться некого.
Они вошли в небольшую комнату с отсыревшими бревенчатыми стенами и уселись на широкую резную скамью, покрытую медвежьей шкурой. Глинский поморщился.
— Честно говоря, мне сейчас не до охоты. Надо проводить Михаила, да и дома полно дел по хозяйству. Я уж хотел было ответить отказом, но подумал, что, быть может, нужен тебе по одному из тех дел, о которых в письмах не пишут. Что-нибудь случилось?
Федор улыбнулся.
— Понятия не имею! Все это затеял Олелькович. Зная о моей дружбе с Можайским, он уговорил меня устроить охоту на зубра. Потом сказал, что очень хочет видеть тебя, но, опасаясь, что ты не прислушаешься к его приглашению, просил меня послать к тебе своего гонца. Я выполнил его просьбу.
— Странно. А кто еще будет?
— Не знаю точно. Кажется, Ольшанский.
— И ты не догадываешься, в чем дело?
— А разве у тебя есть причины думать, что дело не в охоте? — удивленно спросил Федор.
Глинский молча пожал плечами.
— Не знаю, — вздохнул Федор. — Я просто сделал все, о чем меня просили. Зубр окружен и ждет.
— Неужели дело только в зубре? А я-то думал, нужна моя помощь. Знал бы — не поехал. Я не люблю охоту.
В полдень приехал князь Ольшанский в сопровождении юноши, увешанного оружием, двух слуг и глубокого старика. Князь был поклонником древних рыцарских традиций, одевался соответствующим образом, собирал старинное оружие и никуда не выезжал без юного пажа-оруженосца. Кроме того, он повсюду возил за собой седого старца, за которым любовно ухаживал, намекая при случае, что это ясновидец и колдун.
Высокий, худой, с горбатым носом и длинными черными волосами, обрамлявшими лицо правильной скобкой, князь Иван Ольшанский в сверкающих доспехах и при полном вооружении производил впечатление грозное и устрашающее. Но стоило взглянуть в его наивные, светлые, доверчивые глаза, чтобы понять, насколько обманчиво первое впечатление.
Князь любил опасность.
Росший пугливым нервным ребенком, он поставил перед собой цель навсегда победить холодный страх, цепко хватающий его душу при каждом неожиданном стуке, при внезапном появлении человека впереди на дороге, при грохоте пушек, при виде обнаженного оружия. И всю жизнь он отчаянно достигал эту цель. С бледными губами, на непослушных ногах, он шел навстречу любой опасности, прослыв человеком невиданного мужества и беззаветной храбрости. Никто никогда не узнал, каких усилий стоила ему беспощадная война со страхом, и, убедив в своей храбрости всех, он не мог убедить в ней самого себя. А это было для него главным! И он снова и снова искал опасности, чтобы, сжав зубы, еще раз победить…
Федор встретил любимого брата с обычной сердечностью и отвел в лучшую комнату терема.
— Когда начнем? — деловито спросил Иван, холодея при мысли о встрече с огромным зверем.
— Завтра на рассвете.
— Отменно.
— А ты знаешь, что все это затеял Олелькович? — невзначай спросил Федор.
— Нет, но какая разница? Лишь бы зверь был побольше!
— Дело не в том, — Федор взял Ивана под руку, — мне кажется, что Михаил собрал нас не столько на охоту, сколько сообщить нечто важное… Охота — лишь предлог.
— Как?! — упавшим голосом спросил Ольшанский. — И зубра не будет?! Зачем же я здесь?
— Зубр будет, Иванушка, — поспешил успокоить его Федор. — Но, возможно, Михаил хочет предложить нам развлечение еще более увлекательное.
— Я приехал сюда сразиться с зубром, — упрямо сказал Ольшанский. — И я с ним сражусь. Никто меня от этого не отговорит. А все остальное — потом.
