Андрей Семенов - Другая сторона
— Как вы полагаете, Филипп Ильич, — переменил тему Василевский. — В германском Генеральном штабе сидят дураки или все-таки профессиональные военные?
— Я никогда не считал немцев дураками, Александр Михайлович.
— Тогда допускаете ли вы, что кому-то из немцев придет в голову та же мысль, что и нам? Тот же Манштейн или Цейтлер могут предупредить Гитлера: «Мой фюрер, русские думают точно так же, как мы, и готовятся встретить наш удар».
— Не берусь судить за Цейтлера, но Манштейн наверняка скажет что-нибудь подобное. Он вообще мыслит нестандартно и принимает самые неожиданные решения.
— Вот и я о том же. Вы представляете себе, Филипп Ильич, мы готовим глубоко эшелонированную оборону в районе Курска. На шестьдесят километров в глубину выкапываем сеть окопов, блиндажей и ходов сообщения, расставляем сотни противотанковых батарей на направлениях вероятного удара немецких танковых клиньев, выкладываем на грунт миллионы противотанковых и противопехотных мин, разматываем тысячи километров колючей проволоки, а Гитлер возьмет и не ударит?! Вы представляете, какие расходы понесет Советский Союз? Это же сотни миллионов рублей будут выброшены на ветер. Товарищ Сталин не одобрит такой расточительности. Вы понимаете меня?
— Вполне, Александр Михайлович. Гитлер может не начать наступление на Курском направлении, если будет знать, что наша оборона на этом участке фронта непреодолима для его войск.
— Понимаете правильно, — одобрил Василевский. — Необходимо убедить Гитлера в том, что особого риска для него нет. Что оборона наша слаба и не выдержит серьезного натиска. Вот только кто в состоянии это сделать? Впору хоть самому ехать в Берлин и на стол Гитлеру фальшивые документы подбрасывать.
Головин подумал немного и озарился идеей. Нет, не зря он, генерал Головин, ел свой хлеб. Не зря кружил вальсы с этим фон Гетцем. Не зря вытаскивал его из лагеря.
— Александр Михайлович, у меня есть такой человек.
— Какой человек?
— Который положит нужные документы на стол Гитлеру.
— Вы что, Филипп Ильич, имеете близкие связи в его окружении?
Головин улыбнулся.
— Было бы неплохо, если бы я имел такие связи. Еще лучше, если бы ко мне там прислушивались. Но как вы думаете, если бы к немцам в руки через надежный канал попали бы оперативные карты Курского выступа с нанесенными на них подлинными номерами частей и соединений, планы инженерных оборонительных мероприятий, то неужели немцы отмахнулись бы от таких документов?
— Продолжайте, — заинтересованно сказал Василевский.
— Я думаю, что они не отмахнулись бы от таких документов, особенно если на них стояли бы подписи — ваша и Верховного главнокомандующего. Попади к немцам такие документы, они встали бы перед необходимостью дать им оценку.
— Это верно. Но тогда встанет вопрос о надежности канала, по которому документы попали к немцам.
— Безусловно. Канал не должен вызывать никаких подозрений.
— И у вас есть такой канал?
— Думаю, что да.
— Поподробней, пожалуйста, — Василевский заинтересовался всерьез.
— Несколько недель назад я провел вербовочную беседу с неким фон Гетцем, подполковником люфтваффе, попавшим к нам в плен под Сталинградом. Он дал свое согласие на сотрудничество с нами.
— А зачем нам нужен подполковник, скомпрометированный в глазах своего командования сотрудничеством с нами?
— Он дал свое согласие только на ведение курсов доподготовки нашего командного летного состава, а не на переход на нашу сторону. Он не скомпрометирован сотрудничеством со «Свободной Германией». В настоящее время он проживает под стражей на нашем аэродроме. То есть соприкасается с нашими пилотами и их самолетами. Если бы вы подготовили комплект документов, которые желательно было бы посмотреть Гитлеру, то я берусь создать оперативную ситуацию, при которой этот фон Гетц улетит на нашем самолете, предварительно похитив эти документы.
— Но не прямиком же к Гитлеру он прилетит!
— Конечно, нет. Он прилетит прямиком в гестапо, где его подвергнут строжайшей обработке. Но документы, обнаруженные при нем, отправятся по инстанции. Сопоставив содержание документов с обстоятельствами их хищения, немцы неизбежно должны поверить в их подлинность. Они придут к ошибочному выводу о ненадежности нашей обороны, и им тем легче будет принять решение о наступлении именно на этом участке фронта.
— Понял вас, — Василевский кивнул. — Когда вы будете готовы переправить документы и подполковника?
— Как только вы их подготовите.
— Послезавтра утром.
— Один вопрос, Александр Михайлович.
— Да.
— Дайте, пожалуйста, указание ПВО создать для нашего немца «зеленый коридор». Чтоб без случайностей…
— Это само собой.
25 апреля 1943 года. Стокгольм
Олег Николаевич Штейн здраво рассудил, что налаживать норвежское движение Сопротивления сподручней всего будет из Стокгольма. Тому было несколько резонов.
Во-первых, Норвегия находилась под немецкой оккупацией. Местные власти были несвободны в своих симпатиях. Скажут немцы «фас» — значит, лови-хватай. Во-вторых, правительство Швеции, хотя и симпатизировало Гитлеру, однако свято чтило экстерриториальность иностранных посольств и представительств. Значит, по крайней мере, в американском посольстве в Стокгольме можно было спать спокойно, не опасаясь, что в твою дверь начнут колотить полицейские. В-третьих, от Стокгольма до Осло — всего около полусуток на поезде, следовательно, незачем мельтешить лишний раз в оккупированной стране, привлекая к себе внимание. В-четвертых, у американцев полиграфия действительно была поставлена на необыкновенную высоту Это было очень удобно. Если бы Штейн попросил изготовить ему документы СС рейхсфюрера, то они были бы сделаны так, что никакая экспертиза не различила бы подделки. Следовательно, Олег Николаевич был свободен в выборе легенды прикрытия для проникновения на территорию сопредельного государства. В-пятых, он не первый год жил в Скандинавии, знал ее культуру и языки, любил эти северные страны и просто посчитал, что в Стокгольме ему будет удобнее.
Даллес возражать не стал.
Но если официально правительство Швеции соблюдало принцип экстерриториальности, то есть его представители не вторгались на территорию посольств, то никто не стал бы мешать СД частным образом похитить любого человека прямо на улице. Чтобы подстраховаться от нелепых случайностей, за Штейном пустили двух морских пехотинцев из охраны посольства, переодетых в цивильное платье. Штейн тоже не стал возражать. Он смекнул, что его новые американские друзья опасаются не столько похищений коварными немецкими спецслужбами, сколько того, что их новый соотечественник, так прытко перебежавший к ним из Генштаба РККА, вновь выкинет какой-нибудь свежий фортель. Он только попросил, чтобы они держались на расстоянии и чтобы назначали кого-нибудь посветлокожей. Демократия — демократией, но тут вам не Алабама. Негры привлекают нежелательное внимание.
