Андрей Волос - Возвращение в Панджруд
Коза!
Левой рукой масхарабоз держал козу под брюхо, а правой дергал бечевку, продетую в дырки, отчего державшиеся на той бечевке ножки-палочки смешно дрыгались.
И покрикивал, расхаживая:
— А вот козочка! Козочка, чи-ги, чи-ги!
И снова — дерг, дерг!
— Козочка, чи-ги, чи-ги! Пошла козочка на базар!
Присел, повернулся на пятках кругом.
— Козочка, чи-ги, чи-ги! Хотела лишнюю рубаху прикупить, а пришла без последних штанов — не в чем к людям выходить!
Женщины смеялись, хлопая в ладоши, дети хохотали, помогая актеру:
— Козочка, чи-ги, чи-ги! Козочка, чи-ги, чи-ги!..
Масхарабоз швырнул безмолвную козочку в небо, а сам схватился за голову, зашатался в припадке нешуточного горя:
— Ой, беда, беда! Куда козочке идти, где свое счастье найти?
Шеравкан был уверен, что сейчас козочка, падая, крепко стукнет хозяина по башке, но масхарабоз не сплоховал: в последнее мгновение ловко выхватил из воздуха это неловкое существо, деревянная морда которого продолжала хранить изначально присущее ей изумленное выражение, и вот уже снова семенил по кругу, с каждым шагом приподбрасывая и с вывертом ставя затем в траву грязную босую стопу:
— Козочка, чи-ги, чи-ги! Куплю, кумекает себе, три мана рису, пойду к раису[45], пусть начальник базара милость окажет, нечестных торговцев накажет! И пошла, чи-ги, чи-ги!.. и пошла, чи-ги, чи-ги!..
Каждый его выверт сопровождался смехом и взвизгиванием благодарных зрителей. Мужчины, стоявшие в стороне и поглядывавшие на представление со снисходительными улыбками, время от времени тоже посмеивались над простодушием неразумной козочки: пошла к раису жаловаться на жуликов — получила палок, двинулась к кушбеги ябедничать на раиса — схлопотала плетей, явилась к эмиру виноватить кушбеги — отведала кнута; так и не отыскав правды, отправилась к волкам, чтобы найти управу на людей, — там-то ее и съели...
— Вот дура! — крикнул чернобородый крепыш, не на шутку увлекшийся злоключениями несчастной козочки. — Нашла к кому обратиться!
Мужчины загомонили:
— Да уж!..
— Ладно вам! Волк — он хотя бы огня боится, а попробуй начальника базара напугать!
— Ага! Быстрей волка сожрет!
— Ты пойми, волк одного себя кормит, а у раиса какая семья!
— Да и выше нужно долю отнести!
— Честно заработанную!
— Ха-ха-ха!.. ой, уморил: честно заработанную!!! Ха-ха-ха!..
— Козочка, чи-ги, чи-ги!..
Приметив это оживление, второй масхарабоз кое-как поднялся со своего пенька; печально и растерянно поозиравшись, как будто не понимая, куда и зачем собрался идти, он сделал пяток нетвердых шагов, остановился, еще раз недоуменно оглянувшись, — вдруг распрямил плечи, приосанился, встряхнулся, и мгновенно превратился из той развалины, какой только что являлся, в бодрого крепкого старика, задиристо выставившего вперед клокастую седую бороденку.
— А вот на вас погляжу да себя покажу! — зычно возгласил он. Из-под пышных бровей, выглядевших на его дочерна загорелой физиономии двумя клоками хлопковой ваты, сверкали синие глаза. — Такие загадки загадаю, что пупки развяжутся! Пупки развяжутся, а потом назад завяжутся! У кого так, у кого сяк, у кого и наперекосяк!
И так боевито, с таким напором стал наступать, что мужчины невольно попятились, раздались, а когда старик шагнул еще, сошлись вокруг.
— Я вижу, вам, дурням, нравится про козу? Ну что ж, пожалуйста! Тогда и я про козу! Слышали, как мулла с козой жил? Он ее кормил, он ее поил, он ей шерстку чесал! Дружно жили, а потом и детки были: такие же козлы, как тот мулла!.. А про то, как эмир ишака с маслобойни старшей женой назначил, знаете?..
Тут он понизил голос, и дальше слышались только отдельные слова, по которым нельзя было ничего понять. Но, судя по тому, как прыскали, гоготали и обессиленно отмахивались слушатели, рассказывал вещи чрезвычайно увлекательные.
— А вот я прошлым летом тоже к масхарабозам прибился, — сообщил Санавбар. — Они штукарят, а я стихи читаю... Мои любили борьбу показывать. И еще как к больному врач приходит...
— Борьбу? — заинтересовался Шеравкан. — Какую борьбу?
— Ну какую: на руки сапоги наденет и борется сам с собой. А выглядит — будто и впрямь поединок... Или еще с куклой. Большая такая кукла... тряпичная. Руку под ее чапан просовывает, там специальная дырка есть. Обнимет — и возится. Такая боевая схватка у них — страсть! Он эту куклу и так, и этак! и на один бок, и на другой! и падают, и переворачиваются, настоящее сражение... А в конце концов — бац! — она его валит на землю и сверху садится: победила!.. Эй, молодец, не спеши, посиди с нами, расскажи, чем жених знаменит, чью дочку замуж берет... куда же ты?
Однако смущенный мальчик, к которому он обратился с последним вопросом, только насупился еще больше и, поспешно разместив на дастархане пяток лепешек, плошку с сушеными фруктами и три пиалки, убежал с пустым подносом.
Зато, как будто услышав слова Санавбара, что, учитывая расстояние и беспрестанный гогот слушателей, представлялось маловероятным, на них откликнулся старый масхарабоз: выбрался из кольца окружавших его мужчин, сделал несколько шагов и остановился перед ними в таком изумлении, как будто увидел нечто противоестественное:
— Господи боже ты мой! А кто это там на ковре сидит, кто усами шевелит? Ах-ах-ах, какие люди важные, какие люди бумажные! Ну, давайте я вас тоже чем-нибудь угощу...
Масхарабоз на мгновение замер, громко икнул, вытаращил глаза; и вдруг, явственно давясь, с утробным звуком извлек изо рта яйцо, взял двумя пальцами и протянул, показывая.
Шеравкан с удивлением отметил, что оно оказалось совершенно не обслюнявленным.
— Пожалуйста! Ко-ко-ко, ко-ко-ко, вот яичко снес, угощаться вам принес!..
Однако из рук так и не выпустил, а сунул куда-то под полу и больше об угощении речи не заводил.
Почему-то Кармату все это не понравилось: прежде он расслабленно валялся у ног хозяина, а тут вдруг сел и глухо зарычал, как будто пытаясь предотвратить какие-то неприятные продолжения.
— Тихо, тихо! — пробормотал Джафар, трепля его по вздыбившейся на загривке шерсти.
Пес нехотя лег.
Между тем и молодой масхарабоз уже оказался рядом.
— Гости почетные, у каких богатства бессчетные! — завопил он, для начала кувыркнувшись. — Знатные гости: не сеем, не пашем ни нашим, ни вашим! Посмотрите на меня — ни сохи, ни кетменя! Пальцем о палец не ударяем, только в носу иногда ковыряем!
— Неужели и впрямь не пашут, не сеют?! — притворно ужаснулся старый.
— А то! У нас простая повадка: спим долго, едим сладко! А как работать — ой, мамочка-мама, нам нельзя ничего тяжелей калама! Мы не ровня прочим — сидим лясы точим!
