Михаил Зуев-Ордынец - Последний год
С перевала открывался широкий обзор в обе стороны. На севере, куда они шли, горы снижались к великой равнине, еще не видной в туманной дымке. А на юге дыбилась бесчисленными хребтами необъятная горная страна. Андрей удивился: неужели они на слабых человеческих ногах прошли все эти вершины, ущелья, пропасти. С чувством гордости оглядывал он грозную, но побежденную ими страну. Вдруг, подавленно вскрикнув, он схватил за рукав рядом стоявшего капитана.
— Прямо на юг смотрите! Видите?
— Что я, кривой пень, одним глазом увижу? Говорите скорее, что вы там увидели?
— Двоих вижу! Два человека!
На снежном покрове противоположного склона чернели две точки. Они, казалось, не двигались, но зоркие глаза Андрея разглядели, что эти точки — два человека, идущие гуськом.
— Погоню я ждал, но не думал, что они сумеют нам в пятки вцепиться, — сказал капитан, напрасно вглядываясь единственным глазом в снежные дали.
— Они могли начало пути проехать на собаках, — высказал предположение Андрей.
— Верно. А мне это в голову не пришло. Только двоих видите?
— Только двоих.
— Большой партии и не могло быть. Старый пират Пинк знает своих «акульих детей». Подпусти их близко к золоту, растащат и Петельку на бобах оставят!
— И я тоже считаю, что об индейском золоте знают только трое: Пинк, Шапрон и Живолуп.
— Пинка со счетов сбросьте, он охромел. Лежит, чай, в своей каюте, голую морду поглаживает и богохульствует. Шапрон, шематон питерский, тоже не в счет. Он без коврового саквояжа и юмористического журнала от дорожной скуки вояжировать не согласится. Кто же эти двое? Поглядите еще разок, что они делают?
Андрей не отрывал глаз от двух крошечных фигур. На половине спуска с горы два человека остановились, оглядываясь. Один из них поднял руку к глазам, и в руке этой блеснул солнечный зайчик. Андрей схватил Македона Ивановича за плечи и повалил на снег, за базальтовую скалу с высеченным крестом:
— У них бинокль! В нашу сторону смотрят.
— Будем теперь со смертью в пятнашки играть! — сказал капитан, лежа на снегу. — А нахальства у них хоть отбавляй! Их двое, и нас двое, а мы ведь не щенки беззубые.
— В драку они без крайней нужды не полезут. У них, я уверен, другой план. Только следить за нами. А в Канаде они предъявят приказ аляскинского губернатора и потребуют нашего ареста и выдачи американским властям, то есть тем, кто нас сейчас преследует.
— Видно, век нам бегать от мундиров, то от голубых, а теперь от красных! — вздохнул капитан. — Долго я еще на брюхе лежать буду?
Андрей осторожно выглянул из-за скалы. Двое людей спускались со склона, высоко поднимая увязающие в сугробах ноги. На одном из них он разглядел цветной кушак и алеутскую, похожую на женский капор, шапку.
— В одном Живолупа узнаю, — обернулся он к Македону Ивановичу.
— Это само собой. А второй?
— Второго не разберу.
Капитан сел, прикрытый скалой, и принялся набивать трубку. Раскурив ее, решительно поправил повязку на глазу и сказал зло:
— Я, ангелуша, не привычен загнанной лисой быть. Говорите, те двое в драку не полезут? А я хоть сейчас готов! Заляжем в хорошем местечке и встретим их пулями!
Андрей долго молчал. Унизительно бежать, не отбиваясь! От этой мысли горячо стало в глазах. Но в замшевой ладанке, висящей у него на груди, — оправдание всей его теперешней жизни, в ней все его человеческое достоинство и его честь. День, в который он вернет ладанку Красному Облаку, будет днем его победы над подлостью врагов.
— На успех нашей засады надежды немного, — медленно заговорил он. — Они ждут засады, их на это не поймаешь. С большой оглядкой, наверное, идут.
— Осторожный вы стали, ангелуша! Давно ли это с вами случилось?
Андрей закрыл глаза, чтобы не видеть насмешливого, чуть с издевочкой, лица капитана.
— Исход каждой схватки гадателен, — продолжал он все так же медленно, словно только для себя. — При исходе неудачном для нас мы потеряем не только наши жизни, мы потеряем и жизнь целого народа. Я же вместе с жизнью потеряю честь. Я должен вернуть индейцам карту их золотого клада. А потом я не прочь буду уничтожить этих крыс. Крыс надо уничтожать!
Македон Иванович ответил не сразу, и чувствовалось по его тону, что ему стыдно.
— Обидел я вас напрасно, старый дурень. Ваша правда, по-вашему и быть.
Андрей, улыбаясь, открыл глаза. Капитан глядел на небо.
— Снежку бы не мешало, наш след прикрыть. Они ведь в пятку нам идут, по-зрячему гонят!
Андрей снова выглянул из-за скалы. Потом поднялся, осматриваясь.
— Не видно их больше, — сказал он. — В распадок спустились.
— Тогда пойдемте. Надо нам оторваться от них, — поднялся и Македон Иванович. Он снова тоскливо посмотрел на небо. — Где же вы, снега белые, пушистые?
А снег не шел.
Каждое утро, просыпаясь, о, ни смотрели на небо. Снегу! Крупного, пушистого и чистого снегу, чтобы скрыл он «мертвой порошей» следы четырех человеческих ног и восьми собачьих лап! Но снег не шел. Македон Иванович грозил кулаком равнодушному небу и кричал сипло:
— Кидь падь, снежок! Где ты, чтоб черт тебя побрал!..
И снег повалил, наконец, когда он не был уж нужен, мягкий, пушистый, и за один час глубоким убродом покрыл их следы. Он повалил, когда они вышли из гор на высокий обрывистый берег Юкона. Сквозь дымку тихо и ровно падающего снега они увидели слегка холмистую бесконечную равнину. Это была уже Канада, ее Дальний Север, провинция Юкон.
Здесь, особенно около форта Селькирк, лежат на снегу тысячи различных следов, уходящих в любых направлениях. Они пойдут по одному из них и запутают неотвязную, как тень, погоню.
КРАСНЫЕ МУНДИРЫ НЕ ЛУЧШЕ ГОЛУБЫХ
Крутым берегом, заросшим густым ельником, они спустились на Юкон и пошли по его льду. День только начинался, и они рассчитывали к полудню увидеть форт Селькирк, где Македон Иванович лет двадцать назад был не один раз. Но старый капитан с каждым шагом становился беспокойнее. Наконец он остановился, растерянно оглядывая и реку и правый равнинный ее берег.
— Следов не вижу, — сказал он смущенно. — Прежде, помню, за десятки верст до Селькирка и санные, и лыжные, и пешие следы начинались. Форт большой, оплот гудзонбайцев на Юконе. А теперь, глядите, пустыня!
Не дожидаясь ответа, капитан снова зашагал. Он беспокойно спешил, делая широкие, быстрые шаги. Из-за холмов показался Пелли, младший брат Юкона. На их слиянии и стоит форт. Македон Иванович припомнил, что вон с того плосковерхого холма видны были стены и башни Селькирка и развевающийся над ними гордый красно-синий флаг Британии. Капитан рысью взбежал на холм и увидел груду обгоревших развалин.
