Александр Дюма - Сан-Феличе. Книга первая
Поэтому она торопливо встала из-за стола, чтобы самой отворить калитку.
— А где же Нина? — спросил Сан Феличе.
— Не знаю, — отвечала Луиза, — должно быть, вышла.
— Во время завтрака? Зная, что хозяйке нездоровится? Быть того не может, дорогая!
В калитку снова постучали.
— Позвольте мне отворить, — сказала Луиза.
— Нет, нет. Это мое дело. Тебе нездоровится, ты устала. Сиди спокойно, я так хочу.
Кавалер изредка говорил: «Я так хочу», но говорил так ласково, так мягко, что это звучало как просьба отца, обращенная к дочери, а отнюдь не как приказание мужа жене.
И Луиза предоставила кавалеру спуститься с крыльца и отворить калитку. Но каждая новая мелочь, которая могла бы зародить у мужа подозрение насчет ночного происшествия, пугала ее, и она подбежала к окну, высунулась наружу и, еще не понимая, кто это, увидела немолодого человека в широкополой шляпе; он так внимательно разглядывал калитку, к которой прислонился Сальвато, и порог, где Сальвато упал, что Луизу пробрала дрожь.
Калитка отворилась, человек вошел в сад, но Луиза так и не узнала его. Только когда муж, явно обрадовавшись, пригласил гостя в дом, Луиза поняла, что это друг.
В волнении, совсем побледнев, она снова села за стол.
Кавалер вошел; с ним был Чирилло.
Она вздохнула с облегчением. Чирилло очень любил ее, и Луиза тоже была расположена к нему, потому что он, будучи некогда врачом князя Караманико, часто говорил о нем с любовью и уважением, хотя и не знал о родственных узах, связывающих ее с князем.
При виде его она поднялась с места и радостно вскрикнула; со стороны Чирилло она не могла ждать ничего дурного.
Увы, не раз в течение этой ночи, которую она почти всю провела у изголовья раненого, она думала о добром враче и, не вполне полагаясь на познания Нанно, уже собиралась послать за ним Микеле. Но она не решилась сделать это. Что подумал бы Чирилло, узнав, что она скрывает от мужа страшное происшествие, став его свидетельницей, и как отнесется он к доводам, побудившим ее сохранить все это в полнейшей тайне?
Теперь Луиза недоумевала, каким образом Чирилло, которого она не видела уже несколько месяцев, появился здесь именно теперь, когда присутствие его так желательно?
Войдя в комнату, Чирилло на мгновение остановил взор на Луизе, потом, следуя приглашению Сан Феличе, пододвинул стул к столу, за которым завтракали супруги, и Луиза по восточному обычаю, принятому и в Неаполе как в преддверии Востока, подала ему чашку черного кофе.
— Что и говорить, — сказал Сан Феличе, кладя руку ему на колено, — только визит в половине десятого утра и может искупить вашу вину, — вы ведь совсем забыли нас. Мы могли раз двадцать умереть, милый друг, прежде чем узнали, не умерли ли вы сами!
Чирилло посмотрел на Сан Феличе так же внимательно, как раньше посмотрел на его жену, и заметил, что, в то время как на лице жены лежит загадочный отпечаток беспокойной, тревожной ночи, выражение лица мужа говорит о простодушной беззаботности и счастье.
— Значит, вы рады видеть меня сегодня утром, любезный кавалер? — сказал Чирилло, особенно подчеркивая слова «сегодня утром».
— Я всегда рад вас видеть, дорогой доктор, и утром и вечером, и вечером и утром; но сегодня утром я особенно рад вам.
— Почему так? Объясните!
— По двум причинам… Но пейте же кофе… Хотя, что касается кофе, вам не повезло, сегодня его варила не Луиза… Ленивица встала… В котором часу? Угадайте.
— Лучано! — промолвила Луиза, краснея.
— Видите! Ей самой совестно… В девять часов! Чирилло заметил румянец Луизы, тут же сменившийся мертвенной бледностью.
Еще не зная, чем вызвано это волнение, Чирилло пожалел бедную женщину.
— Вы хотели видеть меня по двум причинам, дорогой Сан Феличе… По каким же?
— Во-первых, — отвечал Сан Феличе, — представьте себе: вчера я принес из дворцовой библиотеки «Эпохи природы» графа де Бюффона. Принц выписал этот труд тайком: он запрещен цензурою, быть может, потому — не знаю наверное, — что не вполне согласуется с Библией.
— Ну, мне это безразлично, лишь бы он согласовался со здравым смыслом, — смеясь, заметил Чирилло.
— Вот как! — воскликнул кавалер. — Значит, вы не разделяете его мнения, что Земля — обломок Солнца, оторвавшийся при столкновении с кометой?
— Так же как не думаю, дорогой кавалер, что зарождение живых существ совершается посредством органических молекул и неких «внутренних форм». Это ведь теория того же автора, и, на мой взгляд, столь же нелепая, как первая.
— Слава Богу! Значит, я не такой невежда, каким боялся оказаться.
— Вы — невежда, друг мой? Да вы самый ученый человек из всех, кого я только знаю.
— Ну-ну, дорогой доктор! Говорите потише, чтобы никто не услышал такого вздора. Но теперь ясно, не правда ли? Мне нет надобности заниматься этим вопросом. Земля не обломок Солнца… Теперь один из двух вопросов разрешен, а так как из двух он наименее важный, я начал с него. Второй вопрос — у вас перед глазами. Что вы скажете об этом лице?
И он указал на Луизу.
— Лицо прекрасно, как всегда, — ответил Чирилло, — но синьора выглядит несколько утомленной, она бледновата, может быть, ее что-то напугало ночью?
Доктор сделал упор на последних словах.
— Что напугало? — спросил Сан Феличе. Чирилло взглянул на Луизу.
— Ночью не произошло ничего такого, что могло бы испугать вас, синьора? — спросил Чирилло.
— Нет, нет, ничего, дорогой доктор.
И она бросила на Чирилло умоляющий взгляд.
— Значит, вы плохо спали, вот и все, — успокоил ее Чирилло.
— Конечно, — поддержал его Сан Феличе, смеясь, — ей снились дурные сны, а между тем вчера, когда я вернулся из английского посольства, она спала так крепко, что даже не проснулась, когда я вошел к ней и поцеловал ее.
— А в котором часу вы вернулись из посольства?
— В половине третьего или около того.
— Правильно, — заметил Чирилло, — тогда все уже было кончено.
— Что кончено?
— Ничего, — отвечал Чирилло. — Всего-навсего у ваших дверей убили человека.
Луиза стала белее своего батистового халатика. А Чирилло продолжал:
— Убийство совершено в полночь, синьора в это время спала, а вы приехали лишь в третьем часу ночи, поэтому вы ничего и не знаете.
— В первый раз слышу. К сожалению, убийства на улицах Неаполя не редкость, особенно в Мерджеллине, где такое плохое освещение и где все ложатся спать уже в девять часов… Теперь я понимаю, почему вы пришли к нам так рано.
— Вот именно, друг мой. Я хотел убедиться, что это убийство, являющееся событием гораздо более значительным, чем рядовое происшествие, и притом совершенное у вас под окнами, не причинило вам никакого беспокойства.
