Александр Конторович - «Черная пехота». Штрафник из будущего
– Леонов документы немецкие читал? Или просто так листал?
– Читал! Внимательно читал! Потом, когда с немцами по телефону говорил, он их тоже в руки брал и что-то оттуда зачитывал.
– Поподробнее об этом, пожалуйста!
– Когда затрещал телефон, он взял трубку и стал с ними разговаривать.
– На каком языке?
– По-немецки. Они же по-нашему не говорят.
– Вы знаете немецкий язык?
– Нет. Но у нас были разговорники, там есть слова похожие.
– И о чем же они говорили?
– Не знаю, немецким языком не владею. Но они долго говорили. Потом Леонов трубку положил.
– Что потом?
– Он сказал, что немцы скоро пулемет принесут и патроны. Он их ротному пожаловался и сказал, как нам тут плохо. Тот и обещал прислать пулемет и патронов.
– Прислал?
– Прислал. Я тогда за связистом пошел. Вернулись мы, а внизу пулемет стоит и коробки патронные лежат. Когда уходил, не было этого. А в комнате наверху сидели Леонов и унтер немецкий, пили.
– Что пили?
– Шнапс немецкий. Его много было. Несколько фляжек подобрали, и бутылки еще были. Старшой тогда всем выпить разрешил по чуть-чуть. А потом Леонов сказал мне увести этого немца и майору отдать. Руки ему велел связать, чтобы он спьяну не убежал куда-нибудь.
– Все?
– Да. Я фрица этого довел до окопов и передал ротному. Потом немцы наступать стали, стреляли по нам. Я тоже стрелял, даже убил, наверное, двоих. В дот меня ротный не отпустил, сказал – не пройдешь.
– Больше вы Леонова не видели?
– Нет. Он из дота не вернулся.
Оперуполномоченный Особого отдела
43-й стрелковой дивизии
капитан Лихов А.С.Из протокола допроса Герберта Моргенталя, фельдфебеля второй роты, первого батальона, восемнадцатого пехотного полка.
– Ваше имя? Звание?
– Герберт Моргенталь. Фельдфебель второй роты, первого батальона, восемнадцатого пехотного полка.
– Вы состоите в НСДАП?
– Нет, я не член партии! Я всегда сочувствовал социал-демократам! И голосовал за них.
– Как давно вы в армии?
– С 1939 года. Меня призвали в мае месяце.
– В немецкой армии так быстро продвигаются по службе?
– До призыва в армию служил в полиции. Так что это было учтено. Я сразу получил ефрейтора.
– Расскажите об обстоятельствах вашего пленения.
– 18 августа этого года нас подняли рано, около 6 часов утра. Мы знали, что на нашем участке готовится атака позиций противника. Наш полк должен был прорвать оборону и взять высоту «Рыжая».
– Что было утром?
– Меня вызвал к себе командир роты, обер-лейтенант Хайнц Гофман. Он сказал, что русские попытались напасть на левофланговый дот. Есть убитые и раненые. При нападении был поврежден пулемет. Обер-лейтенант приказал взять трех солдат и отнести в дот пулемет и патроны. Также он приказал взять под свое командование дот и обеспечить огневую поддержку нашим частям. Я получил оружие и боеприпасы и направился к доту. При входе в дот нас окликнули. Я знал большинство солдат в доте, они были из соседнего взвода, но этот голос был мне незнаком. Говоривший назвал меня унтер-офицером, что меня удивило. Я один из старослужащих в полку, и меня многие знали. Да и кроме того, уже было достаточно светло, и он мог видеть мои погоны. Тогда я не придал этому особого значения. Открылась дверь, и мы вошли в дот. На нас напали. Меня сбили с ног, а моих солдат зарубили лопатами и зарезали ножами.
– Итак, на вас напали. Кто?
– Я не видел в темноте. Потом я рассмотрел нападавших. Это были ваши солдаты. Они отвели меня наверх. Там сидел еще один солдат. Он был старше других по возрасту. Ему было около сорока лет. Он мне пояснил, что все солдаты в доте, как и он сам, – штрафники. И все они – рядовые бойцы.
– Каким образом? Он разговорником пользовался?
– Нет. Он вполне прилично говорил по-немецки. Правда, немного в старомодной манере.
– Вам это не показалось странным? Рядовой – и вдруг хорошо говорит по-немецки?
– Нет. Было видно, что наш язык для него неродной. Немец так не будет строить предложения.
– Откуда у вас такие познания в языках?
– Я служил в портовой полиции Гамбурга! Гамбург – большой порт, туда каждый день приходят суда из разных стран. Многие из них бывают несдержанны, в результате чего они попадают в полицию. Я видел многих матросов. Можно заметить, как говорит по-немецки русский или поляк и как это делает француз или англичанин. У них всех есть разница! Ваш солдат говорил по-немецки не как русский!
– А как кто?
– Так не говорят русские, которые учили язык. Так скорее бы сказал американец или англичанин. И еще. Он страшный человек!
– Почему?
– Он сказал мне, что сделает со мной.
– Что же?
(Часть протокола допроса изъята из дела, и находится на отдельном хранении.)
– Дело даже не в том, что он пообещал со мною сделать! Главное – как он это пообещал!
– И как?
– Абсолютно спокойно, будто закурить предложил! Я видел многих следователей в полиции. Среди них были разные люди. Были и очень жестокие, да. Но когда человек говорит такие вещи, он сам меняется, пусть очень ненадолго. Ему и самому это страшно! А этот солдат был совсем-совсем спокоен, не волновался. Я сразу ему поверил. Когда спокойный человек так говорит. Я предпочел все рассказать. А потом он сказал и вовсе страшные вещи! Что скоро всей шестой армии будет очень плохо! Он не врал – он знал!
– Это все?
– Да. Он налил мне водки и успокаивал меня. Хлопал по плечу.
– Сам он тоже пил водку?
– Не помню. Он так быстро стал другим человеком. Сам не знаю почему, но я обратился к нему в конце разговора по-английски! И он ответил мне! Совершенно свободно, вроде бы даже и не заметил того, что я говорю на другом языке! Будто этот язык ему хорошо знаком! Дальше я помню плохо.
Оперуполномоченный Особого отдела 43-й стрелковой дивизии капитан Лихов А.С.
Начальнику Особого отдела армии
полковнику тов. Ладыгину В.К.
Докладываю, что в процессе проведения проверочных мероприятий в отношении бойцов 82 ОАШР мною был взят в разработку боец указанной роты Леонов А.П. По имеющимся сведениям, он в общении с другими бойцами допускал антисоветские высказывания в адрес командования части и руководителей Советского государства. Для более подробного выявления антисоветской деятельности Леонова мною был проинструктирован источник «Лихой».
Однако в процессе разработки объекта мною были выявлены дополнительные факты, которые позволили более подробно его изучить.
