Мишель Зевако - Двор чудес
— Вам кажется, матушка…
— Может, и так… Говоришь, он тебя спас? Да, ты так и сказала… Бедняжка моя, я-то понимаю, как тебе тут плохо без него. Ничего, кончатся твои страдания! Я тебя отсюда вытащу, не бойся…
— Я теперь ничего не боюсь, матушка… Знаете, даже тогда… когда король вдруг пришел сюда… я не испугалась. А вот если бы я была одна, как в том месте…
— Да-да, ты говорила: в гроте Отшельника… Ах, мерзавец!
— Я тогда с перепугу чуть не умерла, а с вами ничего не боюсь.
— А может быть, и напрасно, дитя мое, — вошла в комнату герцогиня д’Этамп.
Жилет не знала, что и сказать. Герцогиня продолжала:
— Простите, что я застала конец вашего разговора и вмешалась в него. Я пришла как друг…
— Кто вы, сударыня? — спросила Маржантина.
Герцогиня увидела ее ясный, осмысленный взгляд и поняла: Маржантина уже не безумна!
— Правда? — сказала она. — Посмотрите-ка на меня хорошенько: вы меня не узнаете?
— Мадам! — взмолилась Жилет.
— Пусть говорит, дочка! — возразила Маржантина. — Я, кажется, наконец что-то узнаю… пойму…
— Смилуйтесь, замолчите, бога ради! — тихонько попросила Жилет.
— Я же сказала, что пришла как друг, — возразила Анна твердо, едва ли не жестко. — Поглядите на меня, Маржантина. Постарайтесь вспомнить… ну же… Помните Париж? Улицу Дурных Мальчишек?
— Дурных Мальчишек! — воскликнула Маржантина, приложив ладони ко лбу.
— Да. Там вы меня и видели, Маржантина.
— Вы меня называете по имени, как будто знакомая… а я… нет, не помню я, чтобы видела вас… и улицы Дурных Мальчишек не помню…
— Такая узкая улочка, застроена вся бедными домами с остроконечными позеленевшими кровлями — как будто гвозди торчат остриями к небу. Мостовая разбита, посредине улицы ручей… вонючие лавки… босоногие мальчишки в лохмотьях…
— Да-да… как вы стали описывать, так и я вроде начала узнавать…
— А на этой улочке, — продолжала герцогиня д’Этамп, — есть самый обшарпанный дом. Там гнилая деревянная лесенка, а вместо перил веревка подвешена к сырой стене…
— Вижу, вижу! — трепеща, воскликнула Маржантина.
— О, мадам! — сказала Жилет. — Как жестоко то, что вы делаете!
Герцогиня, пожав плечами, ответила:
— Это чтобы вас спасти, дитя мое, как я вас уже дважды спасала!
И продолжала, обращаясь к Маржантине:
— Наверху темная комната, окно выходит в тесный, мрачный, душный двор…
— Там я и жила! — крикнула Маржантина.
— Верно, там. А теперь припомните: однажды вечером — дело было зимой — к вам пришли и попросили спуститься вниз. Вы спустились, а там была дама, которая подтолкнула к вам девушку…
Жилет не сдержала громкого стона.
— Да, девушку, — продолжала герцогиня. — Вы подхватили ее на руки и унесли к себе.
— О ужас! — прошептала Жилет.
— А это была ваша дочь — вот эта самая! А эта дама — я! Я выкрала Жилет из Лувра и привела к вам. Помните?
— Ох, даже не передать, что творится у меня в голове! — сказала Маржантина. — Вижу все это, как сейчас. Вот я хватаю девушку… свою Жилет… и уношу ее — да с такой злобой! Уношу, чтобы сделать ей плохо… Так значит… ох, я теперь все поняла! Я была сумасшедшей!
— Матушка, дорогая! — бросилась с рыданием Жилет на шею матери. — Не думайте обо всем этом страшном! Это все неправда!
— Ангел мой бедный! Как же я не поняла тогда, что ты моя дочка?
— Вы не мучили меня! Не ругались!
— Поклянись!
— Клянусь своей душой!
— Ох, отлегло от сердца… Какой был бы ужас, если бы мать мучила свою дочку…
— А привела я ее тогда, — сказала герцогиня д’Этамп, — чтобы спасти от короля…
— Спасти?
— Конечно! Или вы не знаете…
— Знаю, знаю… малышка мне все рассказала…
— Теперь, Маржантина, слушайте дальше. Кто вам сказал, что Жилет в Фонтенбло? Кто дал деньги на дорогу? Кто рассказал, как до нее добраться?
— Вы, мадам! Все вы!
— Наконец-то вы меня узнаете!
— Может, и не узнаю, но понимаю, что вы правду говорите.
— А теперь я пришла сказать, что Жилет здесь не в безопасности!
— Пусть только посмеют ее тронуть! — грозно сказала Маржантина.
— Бедная вы! Да от вас живо избавятся: не сталью, так ядом.
Жилет в ужасе громко вскрикнула, а Маржантина содрогнулась.
— Не угодно ли положиться на меня? Я ручаюсь, что с вами обеими ничего не случится. Не спрашивайте, почему я хочу вас спасти. Хочу — и все тут. Так вы доверитесь моей помощи?
— Говорите! — разом воскликнули Маржантина с Жилет.
Герцогиня д’Этамп поняла: дело ее удалось.
Жилет, хотя интуитивно ей не доверяла, не могла не признать, что герцогиня вырвала ее из когтей короля.
А Маржантина догадалась: союзница для них герцогиня или смертельный враг, но сейчас защищать Жилет почему-то в ее интересах.
И герцогиня продолжила:
— Здесь оставаться нельзя… Из замка вас король, конечно, не выпустит: вы у него в плену — по крайней мере, одна из вас. Но я могу легко добиться, чтобы вас переселили.
— И что нам это даст? — спросила Маржантина.
— Если новое жилище будет в самом замке — ничего. А вот если нет…
— Как «нет»? Вы же сами сказали, что мы пленницы!
— Верно. Не о том речь, чтобы выехать за ограду замка. Но в ограде есть большой парк, а в парке много павильонов. Если вас поселить в таком павильоне, вам, я думаю, проще будет защищаться, а при случае, может быть…
Маржантина и Жилет радостно согласились на эту идею и в тот же вечер переехали в караульное помещение.
XXXIII. Жарнак и Ла Шатеньере
Франциск I у себя в кабинете ожидал, чем кончатся переговоры герцогини, как будто от этого зависела вся его жизнь. Мысль, что Жилет ему дочь, больше его не мучила. Он свой выбор сделал.
Когда герцогиня д’Этамп пришла сказать, что Маржантина и Жилет переедут в караульное помещение, она застала короля за беседой с Ла Шатеньере. Фаворит из скромности удалился.
Но король крикнул ему:
— Далеко не уходи, оставайся в передней… — И нервно спросил герцогиню:
— Так что?
— Что же, государь: пришлось нелегко, но победа за нами.
— Вы мой добрый ангел! — воскликнул Франциск.
Герцогиня меланхолически улыбнулась.
— Когда они переезжают?
— Я все сделаю, чтобы сегодня же, государь.
Когда герцогиня вышла, Ла Шатеньере вернулся к королю в кабинет. Он увидел, что король весел, и решил, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы задать важный вопрос.
— Я вижу, государь, — сказал он, — у вас добрые вести?
— Превосходные, друг, превосходные… Я вернулся к жизни… дышу полной грудью…
