Владимир Малик - Чёрный всадник

— Кто он, батько? Назови его! — послышались голоса.

— Семён Палий!

Наступила тишина. Все долго молчали. Для Палия слова кошевого были совершенно неожиданными. Но не меньшей неожиданностью, вероятно, прозвучали они и для всех старшин. Кто-то крякнул. И опять — тишина.

— Чего молчите? — с усмешкой спросил Серко. — Не я выбираю кошевого… Я только говорю то, что думаю…

— Молод ещё, — угрюмо кинул Иван Стягайло. — Подождёт. Есть и постарше!

На губах Серко промелькнула чуть заметная горькая улыбка. И сразу исчезла. Дыхание умирающего стало тяжёлым, он откинул голову на подушку. Холодный пот по крыл его лоб.

— Мы утомили кошевого, — тихо произнёс Палий и первым встал из-за стола. — Прощай, батько!

Старшины и бывалые казаки тоже поднялись и стали прощаться. Каждый подходил к топчану, отдавал последний земной поклон в медленно отходил.

Стягайло смущённо пробормотал:

— Прости меня, Иван. Понимаю — огорчил тебя. Ляпнул необдуманно…

Серко ничего не ответил, и Стягайло, потоптавшись, оставил его.

Вскоре пасека опустела. С кошевым остался только джура. Хотя припекало летнее солнце, больной попросил укрыть его кожухом. Через час Ивана Серко не стало…

3

На второй день после похорон в войсковой канцелярии собралась старшинская сходка. Просторная комната едва вместила заслуженных казаков: войскового судью, войскового писаря, есаулов, иначе — помощников кошевого атамана, куренных атаманов, а также тех старых да «лучших», что в прошлом то ли избирались атаманами, то ли прославились подвигами или имели большое хозяйство.

В красном углу, под образами, стояли клейноды — знамя и бунчук. На столе, застеленном в честь торжественного случая шёлковой турецкой скатертью, поблёскивала самоцветами булава кошевого атамана.

В чьи руки попадёт она?

Взгляды присутствующих были устремлены на неё. Каждый понимал, что не на войсковой раде, которая соберётся в полдень, а здесь, на сходке, будет назван человек, которого потом рада выберет кошевым. Так издавна велось.

Но кто будет назван?

Покойный кошевой Серко подал перед смертью свой голос за Семена Палия. Это знали все. И с любопытством поглядывали на широкоплечего красавца, который скромно примостился на лавке возле порога в окружении своих друзей — Арсена Звенигоры, Романа Воинова, Метелицы, Андрея Могилы, Самуся, Искры и Абазина.

За столом, оставив незанятым место кошевого, восседали Иван Стягайло и Иван Рог — самые влиятельные атаманы.

Кому же улыбнётся фортуна?

Первым — по старшинству — встал и начал говорить войсковой судья, седоусый казак, давний сподвижник Серко.

— Братья атаманы, славные рыцари запорожские, — произнёс он глуховатым голосом, — сегодня мы собрались для того, чтобы гуртом подумать, кого на сечевой раде назовём кошевым атаманом… Ибо после смерти батьки нашего, славного вождя запорожского Ивана Серко, войско наше осиротело, а братчики, как горемыки несчастные, не знают, к кому прильнуть, и на случай неожиданного нападения врага не имеют войсковой головы…

— Да, да, мы должны подумать, — закивали старые казаки. — Надо вручить булаву самому достойному!

— Перед смертью кошевой Иван Серко, как это ведомо большинству из вас, завещал нам выбрать Семена Палия, запорожца недавнего, но прославившегося в походах и боях рыцаря…

Стягайло резко вскочил, тяжёлой, как дубовый корень, рукой грохнул по столу.

— Братья, Семён Палий молод ещё! — крикнул он. — Поглядите — у него в усах ни одного седого волоска! Так разве к лицу нам, старым и опытным казакам, подчиняться молодику, который к тому ж и казакует на Запорожье без году неделя?..

— А разве дело в том, чтобы выбрать старейшего? — подал голос от порога Метелица. — Надо выбрать умнейшего, расторопнейшего и храбрейшего!

— Нашёл умного! — подскочил Покотило. — Пускай показакует годков двадцать, тогда мы и оценим, какой у него разум… А пока пусть плетётся в хвосте.

— Кого ты, Покотило, хотел бы назвать кошевым? — спросил войсковой судья.

— Ивана Стягайло… Старый заслуженный казак. Храбрый рыцарь. Куренной атаман…

— Ивана Рога! — выкрикнул кто-то из толпы. — Если и есть кто среди нас достойнейший, так это он!.. Сколько раз уже был кошевым, есаулом, наказным атаманом… Да и на Запорожье лет тридцать, если не больше!

— Сорок, — сказал Рог и высоко поднял бритую голову на длинной жилистой шее, обводя собравшихся пристальным взглядом чёрных глаз… — Все сорок…

— Ну вот видите, кого и выбирать-то, как не его!

Поднялся Самусь, краснолицый, голубоглазый казачище.

— Братчики, думаю, мы должны выполнить наказ Серко! — пробасил он. — Разве вы забыли, что он посоветовал нам избрать кошевым Семена Палия? Чего зря воду в ступе толочь?

— Нас и самих бог не обделил разумом! — вспыхнул Стягайло. — Мёртвому — вечная слава, а живым — о жизни думать! Серко своё отатаманил…

— Стягайло! Стягайло! — послышались голоса.

— Ивана Рога! — загудели с другой стороны.

— Семена Палия! — закричали Арсен, Роман и Секач.

Шум поднялся такой, что войсковой судья зажал уши руками.

— Так, братья, мы к согласию никогда не придём, — покачал он головой. — Если из вас троих, — обратился он к претендентам на булаву кошевого, — двое добровольно не откажутся, то на сечевой раде бог знает что будет! И до сабель дойти может!

Встал Семён Палий.

— Атаманы, братчики, — сказал он. — Мы все любили и глубоко уважали Серко, привыкли считаться с его мнением и безоговорочно выполнять приказания. Поэтому, сдаётся мне, последняя воля покойного кошевого многим из вас связывает сейчас руки…

Чтобы этого не было, я отказываюсь от чести быть кошевым. Пусть им станет тот, кого захочет старшинская сходка и все сечевое товариство! Пришёл я на Запорожье не для того, чтобы добывать себе какие-либо привилегии, не для того, чтобы стать куренным атаманом, есаулом или домогаться булавы кошевого, а чтобы защищать своей саблей отчизну от её бесчисленных врагов! Это первейший и главный долг мой, как и каждого из нас, братчики!

Казаки одобрительно загудели. Палий слегка поклонился и сел.

Войсковой судья повернулся к Стягайло и Рогу.

— Может, который из вас тоже хочет сказать нечто подобное, атаманы?

Стягайло и Рог сумрачно молчали.

— Тогда пусть вас рассудит товариство, — сказал судья. — Палите из пушек, бейте в литавры — собирайте войсковую раду! Как она решит, так и будет!

Кто-то побежал выполнять приказание войскового судьи. Старшины и бывалые казаки начали подниматься и выходить во двор. В канцелярии остались только члены коша — войсковой судья, войсковой писарь, войсковой обозный и есаулы.