Джордж Фрейзер - Флэшмен
Очнувшись, я понял, что нахожусь в безопасности, но визит Сэйла заставил меня осознать, что отношение ко мне простирается далеко за рамки обычной благожелательности. Но я и представить себе не мог, насколько далеко, пока на следующий день вновь не пожаловал Сэйл вместе с тем постнолицым. Им, кстати, оказался майор Хэйвлок — субъект, совершенно помешанный на Библии и ставший знаменитостью в наши дни. [XXII*] Старый Боб был в приподнятом настроении и поделился со мной последними новостями, которые заключались в том, что Джелалабад держится прочно, что деблокирующий отряд Поллока уже в пути и что это даже и не важно, поскольку мы изведали силу афганцев и способны пойти на вылазку и сами снять осаду в любое удобное для нас время. При этих словах Хэйвлок нахмурился: полагаю, он не придерживался высокого мнения о Сэйле — как и прочие, если исключить выдающуюся храбрость генерала — и не верил в его способности с самого начала осады.
— И этим, — продолжал Боб, буквально светясь от энтузиазма, — этим мы обязаны вам. И конечно, той горстке храбрецов, что удерживала крохотный форт против целой армии. Скажите, Хэйвлок, не говорил ли я вам, что никогда еще не бывало такого подвига? Ему нет цены, не сомневайтесь: афганская катастрофа вызовет всеобщий ужас в Англии, но нам, наконец удалось совершить хоть что-то. Мы удерживаем Джелалабад, и отгоним эту орду Акбара прочь от наших ворот. Да, и мы снова будем в Кабуле еще до конца этого года. И случится это, — тут он снова повернулся ко мне, — благодаря кучке сипаев с английским джентльменом во главе, дравшихся один на один с огромной армией до последнего своего вздоха.
Генерала настолько утомил приступ собственного красноречия, что он отошел в угол и стал переводить дух, а Хэйвлок тем временем торжественно кивнул, глядя на меня.
— Да, есть тут дух героизма, — произнес он. — И видят небеса, что это только начало. В свое время он расцветет пышным цветом.
Ну и ну! Меня не просто заставить растеряться (за исключением случаев физической опасности), но сейчас я будто проглотил язык. Героизм? Что ж, если им угодно так думать, то пожалуйста, не стану противоречить. Тут мне пришло в голову, что даже если бы я попытался это сделать, если бы оказался таким идиотом, чтобы рассказать всю правду, так, как я делаю это сейчас, они просто сочли бы меня помешавшимся от ран. Одному Богу известно, какой такой героический поступок они мне приписывали, но об этом я, конечно, узнаю в свое время. Пока же я видел, что обстоятельства складываются в мою пользу — а чего мне еще было желать? Сиди в тенечке — не обгоришь на солнышке — вот принцип, которым я руководствовался всю свою жизнь, и он работает, если знаешь, как его применять. Было очевидно, что никакой силой нельзя было вырвать Сэйла из его сладостной мечты — да жестоко было так поступать со стариной. Так что я тут же подхватил игру:
— Мы выполнили свой долг, сэр, — говорю я, потупя взор.
Хэйвлок снова кивнул, а старый Боб снова подошел к кровати.
— А я выполнил свой, — сказал он, роясь в кармане. — И, составляя свой последний рапорт лорду Элленборо, командующему теперь в Дели, я счел бы его неполным без описания ваших действий. Я зачитаю его, — говорит, — поскольку там все выражено точнее, чем я способен сказать сейчас, и чтобы показать, как восприняли ваше поведение другие люди.
Он прочистил горло и начал.
— Хм-м, посмотрим… Афганцы силами… Требование сдаться… Так-так… смелые действия Денни… А, вот оно. Я направил сильный гарнизон под началом капитана Литтла в форт Пайпера, занимающий командную высоту на подходе к городу, на которой, по моим опасениям, враг мог расположить орудийные позиции. С началом осады форт Пайпера оказался совершенно отрезан от нас, приняв на себя всю мощь атаки неприятеля. Деталей о ходе сопротивления сообщить не могу, поскольку из всего гарнизона выжили только пять человек, из них четверо сипаи, а пятый — английский офицер, до сих пор не пришедший в сознание из-за ран, но который, надеюсь, скоро оправится. Не могу доложить, каким образом он очутился в форте, поскольку не входил в первоначальный гарнизон, а состоял при штабе генерала Эльфинстона. Его зовут Флэшмен, и, возможно, он и доктор Брайдон являются единственными выжившими после ужасных катастроф, перенесенных этой армией при Джагдулуке и Гандамаке. Могу только предположить, что он пережил последнее побоище и добрался до форта Пайпера уже после начала осады.
Он поглядел на меня.
— Поправьте меня, мальчик мой, если я ошибаюсь, но это дословно то, что я доложил его превосходительству.
— Вы очень добры, сэр, — скромно говорю я. — Если бы вы только знали, как вы добры.
— Осада на нашем участке продвигалась медленно, как я уже докладывал, — продолжил зачитывать Сэйл, — но форт Пайпера подвергался постоянным атакам. Капитан Литтл был убит, так же как и его сержант, но гарнизон продолжал сражаться с неослабевающей решительностью. Лейтенант Флэшмен, как я вызнал у сипаев, пребывал в состоянии более подходящем для госпиталя, чем для поля боя: он, судя по всему, побывал в плену у афганцев, подвергших его жестоким пыткам, и не мог даже стоять, а вынужден был лежать в башне форта. Его товарищ, сержант Хадсон, оказывал огромную помощь в обороне форта до тех пор, пока лейтенант Флэшмен, не взирая на раны, не вернулся в строй. Приступ следовал за приступом, все они были отражены с большим уроном для неприятеля. Для нас в Джелалабаде это неожиданное сопротивление, встреченное сирдаром, явилось бесценным подарком. Возможно, роль его окажется решающей.
«Ну вот, Хадсон, — подумал я, — ты получил, что хотел, и вот награда за твои подвиги». Сэйл на секунду прервался, смахнул слезу и продолжил, стараясь не сбиваться. Полагаю, эмоции просто переполняли его.
— Но в тот момент у нас не было возможности оказать поддержку форту Пайпера, и когда враг выдвинул вперед пушку, стены укрепления были пробиты в нескольких местах. В этот момент я решился провести вылазку, чтобы помочь нашим товарищам, и полковник Денни отправился им на выручку. В результате ожесточенной схватки на развалинах форта — поскольку тот был разнесен снарядами буквально на куски — афганцы были отброшены, мы смогли овладеть позицией и эвакуировать выживших из состава гарнизона, сражавшегося с такой доблестью и отвагой.
Мне показалось, что старый дурак вот-вот расплачется, но грандиозным усилием воли он овладел собой и продолжил:
— Каково должно быть огорчение, испытанное мной при известии, что их осталось только пятеро? Отважный Хадсон был убит, и поначалу казалось, что в живых не осталось ни одного европейца. Затем у разрушенных ворот был обнаружен лейтенант Флэшмен, раненый и без сознания. Там, у ворот, он принял последний бой, защищая не только форт, но и честь родной страны, поскольку был найден прижимающим к израненному телу знамя, обернувшись лицом к врагам, несломленный даже угрозой смерти.
