Иван Дроздов - Похищение столицы
Такова была природа их отношений. Где–то он читал про птичек, которые пасутся на теле слонов или бегемотов: склевывают с кожи животных зловредных насекомых. Веками установилась гармония интересов. Для Олега Миша и Сеня — те же полезные птички.
Катя и Маша что–то жарили на кухне, а друзья поглощали салаты, фрукты, запивали водой и вином. Сеня, тревожно поглядывая в сторону кухни, не идут ли женщины, вынул из кармана свернутый вчетверо лист, сунул Олегу:
— Тут список нужных людей. Надо бы им подбросить.
Каратаев развернул лист и читал фамилии, счета, названия банков.
— Ого! Аппетиты!..
— Ничего не поделаешь, — говорил Михаил. — Неизвестно из каких источников, но о тебе прознали и в органах, и на самом верху. Придется качать им деньги, иначе придут «искусствоведы в штатском» и предложат ехать с ними. Повезут ночью, в автомобиле с затененными стеклами, и упрячут в лесу — надолго, а может, и навсегда. Я знаю, как укрыли от всего мира, и даже от семьи, ученых, совершивших важные открытия. К ним приставляют доверенное лицо президента. Так что, если хочешь сохранять свободу, имей с нами дело.
Подошли Катя и Маша, поставили на средину стола большое блюдо с кусками жареного поросенка, и беседа приняла новое направление. Однако пир продолжался недолго, Олегу позвонили. Говорил незнакомый мужчина, — и так, что не сразу его можно было понять. Просил назначить ему встречу без свидетелей. Сказал, что он — представитель самых высших органов и имеет дело чрезвычайной важности.
Олег уклонялся:
— Я человек казенный, собой не распоряжаюсь, — вам придется обратиться к такому начальнику, выше которого уже и быть не может.
— Назовите имя вашего начальника.
— Вы так об этом говорите, будто я всякому незнакомцу называю его имя. Нет, я не имею на это права. Если хотите, передам ему трубку.
И передал трубку Кате. Та говорила серьезно и назначила встречу у подъезда дома в девятнадцать часов.
До семи вечера оставалось три часа, Маша работала на кухне, а Катя уединилась в своей комнате. Каратаев сел за компьютер, стал нащупывать банки в Америке, удобные для его операций. Деньги «выгребал» со счетов двух еврейских банкиров. При этом думал: «Вы меня извините, господа хорошие, но я должен немного вас пощипать. Не знаю, что говорит ваш бог Яхве, но наш Бог советует снимать с себя рубашку и отдавать ее ближнему. Я с вас рубашку снимать не стану, но по одной пуговице вам придется отдать вашим братьям — Сене Фихштейну и Мише Кахарскому».
«Вынул» из их банков по миллиону и перевел на счета Фихштейна и Кахарского. И тут же отстучал по электронной почте письмо:
«Миша и Сеня! Делаю вам привет и говорю такие слова: список, который вы мне показывали, можете повесить у себя в квартире и думать о том, сколько и кому вы пожелаете отсчитать из своих кошельков. Я в ваши бездонные карманы сыпанул по миллиону, и вы теперь уж можете не жидиться. И зарубите себе на носу: ваших клиентов я обслуживать не намерен по той причине, что не боюсь никаких искусствоведов в штатском. Если же они, все–таки, меня навестят, я вытолкаю их в шею, а вас в тот же день сделаю нищими, и вы лишитесь удовольствия лицезреть меня.
Ваш друг в доску Олег».
Одарив жаждущих, «прошелся» по банкам, с которых накануне снимал большие суммы. Все они молчали, словно в рот воды набрали. И только один банк, самый небольшой, «насиловал» свою защитную систему, побуждая ее найти обидчика. Сюда Олег послал письмецо:
«Паук двуногий! Не дергайся. Р-разорю!
Вася с Кергелена».
Катя по мини–телефону позвонила Старроку, сообщила о желании человека из компетентных органов встретиться с Объектом. Тот не удивился, сказал:
— К вам приедет генерал–майор Муха Родион Иванович, начальник отдела охранных структур. Ему поручено взять наш Объект под опеку.
— А мы? — упавшим голосом спросила Катя. Она почувствовала, что почва уплывает у нее из–под ног. Больше всего на свете она боялась очутиться в стороне от Каратаева. И не только потому, что лишались финансовой поддержки все ее начинания; денег на ее счетах было много. Страшилась потерять Олега, утратить возможность видеть его каждый день и час, общаться с ним и влиять на него.
Генерал тоже был подавлен. Говорил негромко, неуверенно, голосом почти паническим.
— Нас, конечно, отодвинут, но я надеюсь на тебя, Катюша; давай понять, что ты там необходима. И тогда мы еще поборемся за свои права.
И еще Старрок сказал, что знает Муху; это сравнительно молодой человек, недавно командовал отрядом атомных подводных лодок, но лодки его пошли под нож, а он попал в органы. Некоторое время был в охране президента, но не поладил с Семьей и его удалили. Обижен на Кремлевскую администрацию, и по всем законам логики его бы не должны допускать близко к Объекту, вокруг которого, по слухам, закипела борьба разных партий и властных групп, но ваша религия говорит: пути Господни неисповедимы; мы предполагаем, а Бог располагает; видимо, в органах, из которых выпрыгнул и наш новый президент, вздыбили шерсть силы, не подвластные Кремлю.
Так говорил Старрок.
И после паузы доверительно, сердечно добавил:
— Ты, Катюш, умница, будь внимательной и постарайся сохранить наши позиции. Подальше держись от Мухи, — он хитер и опасен. Может быть, мы с тобой еще возьмем реванш в борьбе за хрекера. Пока же мы проиграли и нас теснят. Очень нехорошие люди взяли верх.
Катя была вне себя от радости: она знала: что для Старрока плохо, для нее и для Олега хорошо. Уж в этом она уверена. Муху не любит, он бывший моряк, подводник. Его и Семья не взлюбила; значит, хороший человек! Бог посылает им милость.
И Катя пошла к Олегу, и рассказала ему обо всем, что слышала от Старрока, что она думает. Олег переспросил:
— Старроку он не нравится?
— И еще как!
— Значит, наш человек! — заключил Каратаев. — Тут и думать нечего.
Катя приказала Тихому встретить гостя и пригласить в квартиру.
Каратаев открыл дверь генералу и провел его в гостиную.
Генерал улыбался. Дружески и даже любовно разглядывал Олега. Олег его спросил:
— Чему вы радуетесь?
— А я всегда такой — веселый. И, тем более, теперь, когда вижу перед собой человека, в очередной раз доказавшего, что русские люди во всем впереди.
— Этого комплимента не понимаю. Сдается мне, что вы меня с кем–то путаете.
— Ну, нет, мы из своей конторы многое видим. Увидели и вас. И очень рады, что вы оказались русским человеком. И не только русским, но еще и человеком с глубоко патриотической, национальной душой.
